С тех пор ее жизнь наладилась, но обостренное чувство справедливости, приправленное предательством, сделало из Лели ярую защитницу нравственности.
Поэтому я запираюсь в ванной на пару минут, чтобы привести себя в порядок и собрать тараканов в голове в одну стаю. Слишком боюсь разочаровать сестру.
Хочется смыть с тела следы моего грехопадения с запахом цитруса, но времени на душ нет. Чертов змей-искуситель только не с яблоком, а с апельсином.
Застаю нахмуренную сестру, нетерпеливо выхаживающую по небольшому номеру. Кажется, еще чуть-чуть и у нее макушка задымится от любопытства. Показываю ей на дверь, намекая, что нам пора.
Пока ждем лифт, рассказываю, что Леша мне изменяет.
— Что-что этот говноед делает? — сестра зло шипит и прищуривает глаза. — Прости, я, наверное, ослышалась.
— Не ослышалась, Лель.
— Я оторву его свистульку и заставлю насвистывать джагу-джагу!
Алену трясет от гнева. И помнится, я вела себя так же, когда узнала, что ее обидели. Но сама я уже успокоилась.
Сестра тихо материт Сомова, посылая на его многострадальную голову, различные кары. Не удивлюсь, если узнаю, что он свалился с диареей от Лелиных проклятий.
— Успокойся, — миролюбиво прошу сестру, — хрен с ним.
— Пока что с ним!
Тепло разливается по сердцу. Вот кто всегда на моей стороне и готов броситься на амбразуры. Мы с детства друг за друга горой.
Выйдя из отеля, Леля все еще бормочет что-то под нос. Пока валькирия окончательно не вышла из-под контроля и не полетела приводить в исполнение приговор Лешиной свистульке, рассказываю ей и о Владе.
— В общем, я сбежала, не взглянув на него, а он сказал, что мы еще увидимся, — заканчиваю рассказ.
Преодолевая стыд, заглядываю в зеленые родные глаза и спрашиваю:
— Осуждаешь?
— Нет, — тут же отвечает Алена. — Ты знаешь, как я отношусь к изменам, но в данной о супружеской верности говорить поздно. Ты говорила со своим будущим бывшем?
Отрицательно качаю головой. Вернусь в Сургут и поговорим, хочу видеть его глаза, когда Леша будет объяснять, почему решил разрушить наш недолгий брак.
— Тань, а когда вы с Сомовым последний раз занимались сексом? — вдруг серьезно спрашивает Алена.
На секунду задумываюсь.
— Приблизительно неделю назад. А что?
— А вы предохранялись?
— Да. А что?
— Презерватив?
— Да. Ален, ты можешь объяснить к чему этот допрос?
— Ты говорила, что та профурсетка выглядела прилично, — Леля мнется, подбирая слова. — А что, если она не первая и до нее были не очень приличные?
— Были? — хмурюсь я, выделяя последний слог.
— Не за то слово ты зацепилась, — сестра отводит взгляд, — если бы вы не использовали презерватив, то я бы посоветовала сходить провериться.
До меня не сразу доходит смысл сказанного. Но когда мысль укореняется в голове, я замедляю шаг. Становится противно и меня начинает мутить. Цветов он мне не дарит, считая пустой тратой денег, а тут целый букет может преподнести. Все-таки после семинара позвонить Галине моему гинекологу и записаться на прием.
К концу семинара мой желудок готов завывать громче лектора. С нездоровым интересом посматриваю на сестру, размышляя, не отгрызть ли от нее кусочек. Когда нас наконец отпускают, я с детским восторгом и плотоядным блеском в глазах беру курс на первый этаж, где для нас забронирован обеденный зал.
Наевшись, я строю планы на сегодняшний вечер, медленно размешивая сахар в кофе. Крайне редко выпадают двухдневные семинары, и еще реже мы сталкиваемся на них с сестрой.
У нас разные специальности: я — экономист, она — юрист. Но Алена работает у давнего знакомого мамы Константина Михайловича Лебедева, и ей каким-то чудом удалось убедить его взять ее с собой.
В какой-то момент, пока я размышляю сходить ли нам погулять или запереться в номере и устроить девичник, начинаю чувствовать жжение в затылке. Оно распространяется по позвоночнику приятным теплом, словно кто-то нежно гладит по спине. Не заостряю на этом внимание, списывая все на солнечные лучи, льющиеся из панорамных окон.
— Таня, — вдруг с придыханием шепчет сестра, — боже, посмотри какой мужчина!
Бровь от удивления ползет вверх. Обычно Леля более сдержано реагирует на мужскую внешность, даже если есть на что посмотреть. Исключение составляет только горячо ею любимый Крис Хемсворт.
Кручу головой в поисках того мачо, который восхитил сестренку, и замираю. Челюсть падает в район пупка, пока я, не веря своим глазам, пялюсь на Влада. В отличие от растерянной меня, мужчина сидит, расслабленно откинувшись на спинку стула, и внимательно слушает седовласого собеседника.
В кипенно-белой рубашке, подчеркивающей скульптурный торс и оттеняющей загар, Влад как самая притягательная карамелька. Так и хочется содрать обертку и облизать.
Собираюсь отвернуться, как взгляд падает на пальцы мужчины, которые задумчиво поглаживают кромку чашки. Воспоминания о том, какую магию с моим телом они способны сотворить, обрушиваются лавиной, пробуждая либидо и усыпляя совесть.
Пока я косплею Беллу Свон с вечно открытым ртом и хлопаю выпученными глазами, Влад замечает мои бесстыжие разглядывания и, весело подмигивая, шепчет «попалась».
Раздраженно сжимаю челюсти и отворачиваюсь, опять кое у кого проявился нервный тик.
— Тат, — сестра дергает меня за руку, заставляя поднять на нее глаза, — это Влад?
Мое молчание и в миг покрасневшие щеки, красноречивее любых слов.
— О, боже мой!
На громкое восклицание сестры оборачиваются соседние столики, не понимая, чем вызван щенячий восторг. Посылаю им извиняющуюся улыбку и шиплю на Алену, чтобы была тише. Мне и так хочется провалиться сквозь землю из-за встречи с Владом, не стоит привлекать лишнее внимание.
— Твой Влад просто ходячий секс, — уже тише восторгается Леля.
— Влад не мой, — возражаю.
— Не мой, немой, — передразнивает сестра, — да, хоть птица Говорун. Это не отменяет факта, что мужик горяч как Сатана.
Закатываю глаза.
— Я не слепая, вижу, что Влад выглядит лучше, чем любая отфотошопленная модель Кельвина Кляйна, но я не хочу уподобляться Леше. Даже если моя вагина воет как раненый зверь. Вот поговорю с ним, решим расстаться и…
Мою тираду прерывает звук входящего сообщения. Смотрю на экран и, запрятанные в глубины души обида и злость, всплывают на поверхность. Леша просит зайти за продуктами, но я точно знаю, что в холодильнике их оставалось полно.
И этот сукин сын думает, что, поехав на работу сразу с самолета, я найду время и силы восполнять запасы после его шалашовки?! Она же тощая как макаронина, куда в нее столько влнзло?
— Таня. Танюш, — сестра пытается достучаться до моего сознания, в который раз зовя по имени, — у тебя глаза кровью налились, — она аккуратно накрывает мою руку своей. — Может положишь телефончик, у него сейчас корпус треснет.
Понимаю, что меня трясет от гнева, и я действительно сжимаю ни в чем неповинный девайс.
Говнюк возомнил себя бессмертным. Поворачиваю телефон к Алене и у нее дергается глаз, когда она видит текст.
— Схожу-ка я, позвоню, — говорю сестре с кровожадной ухмылкой.
Я готова была потерпеть с разборками. Но тот факт, что у Леши хватает наглости будить меня ночью из-за неспособности обслужить себя самому, а потом устраивать сцену ревности на пустом месте, поднимает во мне бурю негодования.
Я не робот, чтобы угождать всем двадцать четыре на семь. Я человек, который устает, у которого есть свои желания и потребности. Пока муж развлекался на стороне, я изнывала от нехватки внимания и поддержки, стараясь удержаться на работе и подстраиваясь под желания Леши. Он не представляет сколько моральных сил требуется, чтобы быть всегда красивой и улыбчивой.
Забредаю в закуток, где находится дверь с надписью «только для персонала» и, надеясь, что никому из работников не приспичит посетить ее в данный момент, нажимаю вызов.