Меня перестало кружить, и теперь я был прижат к каменной стене. Было очень сыро и холодно.
– Кт т? – я стал разговаривать мысленно, так как с гласными по-прежнему ничего не получалось: «Кто ты?»
– Твоя мама, сынок, – женщина подошла ко мне вплотную, отчего мне стало противно. От нее веяло могилой.
– «Моя мама Н.Н.»
– Я и есть Н.Н., сына.
– «Но ты ведь умерла в шестьдесят девятом году!»
– Да, меня убила Анилегна.
– «Но я ведь родился в восемьдесят первом!»
– Сына, я заключила с Анилегной контракт. Она не похоронит мое тело в ближайшие 40 дней и сделает мою душу скитающейся. Я стану хранительницей ее стихов, а взамен она разрешит родить мне сына. Ты мой сын, Игорь.
– «А кто та женщина, что меня родила?»
– Она Н.Н.
– «Яуже ничего не понимаю. Она Н.Н., ты Н.Н., это же бред полный!»
– После моей гибели Анилегна переселила меня в тело умершего ребенка и не хоронила его сорок дней. А тело Н.Н., которое раньше было моим, удалось спасти. Девочку выходили врачи и в тысяча девятьсот восемьдесят первом году она родила мне тебя, мой сыночек.
– «А как же газета? В «Трибуне труда» за шестьдесят девятый год написано, что ты умерла».
– Редактор специально это написал, чтобы насладиться видом горя твоей бабушки. И ему это удалось, – улыбнулась женщина в красном.
– «Так значит, та Н.Н. и есть моя настоящая мама? Просто она ничего не знает про твое существование?»
– Нет! – лицо женщины в красном исказила ярость. – Я твоя мать! А она только твоя биологическая мать! Она не пережила даже толики тех страданий, которые переживала за тебя я! Она никто! Только я твоя мама! И она знает про мое существование. Я к ней часто прихожу во снах и напоминаю, что заберу тебя к себе. А она все плакала, дурочка, и от тебя все скрывала, – женщина в красном снова улыбнулась.
– «Куда ты хочешь меня забрать?»
– Сюда, к себе. Анилегна займет твое тело, а душу отдаст мне, и ты станешь скитальцем. Ты ведь хочешь этого, Игорь?
– «Нет, я не хочу этого! Я люблю свою маму, люблю только ее! Я не хочу быть с тобой, не хочу быть скитальцем, не хочу никому отдавать свое тело. И я не хочу, чтобы меня называли Игорем!»
– Дурачок, это не я, а она назвала тебя так. Оберегала тебя от меня, имя от всех твое настоящее скрывала. Эгоистка. Скрывала от меня моего же сына, ха-ха-ха, – женщина в красном платье пронзительно засмеялась.
– «Это вы убили девушку на Замковой горе?»
– Я, и не называй свою мать на «вы».
– «Зачем вы ее убили?»
– Маленький мой, – женщина протянула свою костлявую высохшую руку к моему лицу и провела по щеке, отчего мне стало невыносимо противно, – я ведь жду тебя уже двадцать пять лет, я скучаю по тебе, по своему сынульке. Чем больше у тебя будет проблем в биологической жизни, тем скорее ты попадешь ко мне. Я убивала этих людей только ради тебя.
– «А что будет с той Н.Н., когда я умру?»
– Я не знаю. Мне все равно.
– «Ответь мне честно только на один вопрос, и можешь делать что хочешь».
– Спрашивай, сына.
– «Она жива?»
За моей спиной вдруг вместо стены оказался столб, к которому я был привязан. Женщина в красном подошла ко мне со спины и провела длинным ногтем указательного пальца по моей щеке и шее.
– Любишь эту дуреху. Напрасно. Она просто Н.Н., а я – любящая Н.Н. Я тебя любила, когда она еще с мальчиками даже не целовалась. Я тебя любила, когда она трахалась непонятно с кем, но только не с твоим отцом. Я тебя любила, когда она курила перед твоим рождением. Игорек, она такая же, как все. А я ради тебя душу продала.
– «Она жива?!»
– Да! – женщина в красном платье закричала и ударила меня по лицу.
– Да, ты дышишь, мой мальчик, – надо мной склонилось сияющее лицо Татьяны Александровны Обуховой.
Она несколько раз пошлепала меня по лицу, отчего меня совсем перестало крутить, и я очутился на чем-то твердом. Слева от меня что-то потрескивало, я скосил глаза и увидел парафиновую свечку в поллитровой банке. От ее пламени по стене и потолку бегали бешеные тени.
– Где я? – с гласными в этот раз у меня все получилось нормально.
– В классе, мой мальчик. В школьном классе.
– В твоем последнем классе, – услышал я со стороны голос Алисы.
Она была одета во все белое.
– Какой-то праздник, Аля?