Но верно ли, что более высокая гарантированность занятости и более развитая система соцобеспечения делают экономику менее эффективной и динамичной?
Как показывает наш корейский пример, недостаточная защищенность рабочего места может заставить молодых людей при выстраивании карьеры принимать консервативные решения, делая выбор в пользу более надежных профессий, таких как врач и юрист. Возможно, для каждого из них это выбор правильный, но он ведет к нерациональному использованию талантов и тем самым снижает экономическую эффективность и динамичность.
Слабая система соцобеспечения в США является одной из важных причин, почему торговый протекционизм в Америке намного сильнее, чем в Европе, несмотря на то, что в последней вмешательство правительства воспринимается обществом с большим одобрением. В Европе (я не буду принимать во внимание тонкие национальные различия), если ваша отрасль приходит в упадок и вы теряете работу, это будет для вас большим ударом, но не концом света. У вас по-прежнему остается медицинская страховка и муниципальное жилье (или дотации на жилищное строительство), и при этом вы будете получать пособие (доходящее до 80% от вашей последней зарплаты), у вас есть возможность пойти на оплачиваемые государством курсы переподготовки, и вы можете рассчитывать на помощь государства при поиске работы. Напротив, если вы работаете в США, то хорошо бы занимать прочное положение на своей нынешней работе, если понадобится, то не грех и опереться на чью-то протекцию, потому что потеря работы означает потерю почти всего. Страховое покрытие при страховке на случай отсутствия занятости — неравномерное и выплачивается в течение меньшего срока, чем в Европе. Помощь в переподготовке и поиске новой работы государством почти не осуществляется. Еще неприятнее, что потеря работы означает потерю медицинской страховки, а возможно, и крыши над головой, поскольку муниципального жилья мало, как и государственных дотаций на аренду жилья. В результате сопротивление работников любому реструктурированию в отрасли, влекущему за собой сокращение рабочих мест, в США гораздо выше, чем в Европе. Большинство американских рабочих не способны на организованное сопротивление, но остальные — члены профсоюза — пойдут на все, чтобы сохранить существующее положение с рабочими местами и их распределением, что неудивительно.
Как показывают приведенные выше примеры, большая неуверенность в своем положении может заставить людей работать лучше, но заставляет она их работать не на тех рабочих местах. Все эти талантливые молодые корейцы, которые могли бы стать великолепными учеными и инженерами, корпят над анатомией человека. Многие американские рабочие, которые — конечно, после прохождения соответствующей переподготовки, — могли бы трудиться в «прогрессивных» направлениях, с мрачной решимостью продолжают цепляться за свои рабочие места в устаревших отраслях (например, в автомобилестроении), лишь оттягивая неизбежное.
Смысл всех приведенных примеров состоит в следующем: когда люди знают, что им предоставят второй шанс (а то и третий, и четвертый), они гораздо больше готовы пойти на риск, когда нужно выбирать первое место работы (как в примере с корейцами) или отказаться от нынешней работы (как в сравнении США и Европы).
Вы находите эту логику странной? Не стоит. Потому что именно эта логика лежит в основе закона о банкротстве, который многие считают «не вызывающим сомнений».
До середины XIX века ни в одной стране не было закона о банкротстве в современном понимании. То, что ранее называлось законом о банкротстве, плохо защищало обанкротившегося бизнесмена от кредиторов, пока он реструктурировал свой бизнес — сегодня в США «Статья 11» предоставляет такую защиту на шесть месяцев. Кроме того, закон не давал банкротам второго шанса, поскольку от них требовалось уплатить все долги, сколько бы времени это ни заняло, если только от этой обязанности их не избавляли кредиторы. Это значит, что даже если обанкротившемуся бизнесмену каким-то образом удавалось начать новое дело, ему приходилось пускать все свои новые доходы на выплату старых долгов, что затрудняло развитие нового бизнеса. Поэтому открытие коммерческого предприятия было делом очень рискованным.