Полемика о сравнительной величине ошибок рынка и ошибок правительства не утихает, и я не смогу здесь подвести под нею черту. Однако я могу отметить, что проблема свободного рынка не сводится к тому, что рациональность поступков индивидуумов может привести к коллективному нерациональному результату (то есть к ошибке рынка). Проблема в том, что мы вообще-то не очень рациональные существа. И когда предположение о рациональности оказывается несостоятельным, нам приходится думать о ролях рынка и государства совсем по-иному, нежели предлагает концепция «сбоя рыночного механизма», которая, в сущности, тоже исходит из того, что мы все-таки разумны. Поясню подробнее.
ЕСЛИ ТЫ ТАКОЙ УМНЫЙ…
В 1997 году Роберт Мертон и Майрон Скоулз были удостоены Нобелевской премии по экономике «за новый метод определения стоимости вторичных ценных бумаг». К слову, полученная ими премия не является настоящей «Нобелевской» — эту премию учредил Шведский государственный банк в память Альфреда Нобеля. Кстати сказать, несколько лет назад семья Нобель даже грозилась запретить использование в названии премии имя их предка, так как ее лауреатами становятся, в основном, экономисты, выступающие за свободный рынок, а их Альфред Нобель не одобрял, но это другая история.
В 1998 году огромный хеджевый фонд под названием «Лонг терм кэпитэл менеджмент» (LTCM) после финансового кризиса в России оказался на грани банкротства. Фонд был столь велик, что его банкротство грозило увлечь за собой в небытие остальные. Краха финансовая система США избежала лишь потому, что Федеральный резервный банк, центральный банк США, выкрутил руки десятку банков-кредиторов, заставив влить в фонд деньги и стать его невольными акционерами, приобретя контроль более чем над 90% акций. В 2000 году LTCM окончательно свернул операции.
В совет директоров компании LTCM, основанной в 1994 году знаменитым (ныне печально знаменитым) финансистом Джоном Мерривезером, входили — кто бы вы думали? — Мертон и Скоулз. Они не только позволили компании использовать свои имена в обмен на кругленькую сумму. Они были реальными партнерами, и компания активно применяла их модель ценообразования на фондовом рынке.
Не обескураженный неудачей LTCM, в 1999 году Скоулз основал новый хеджевый фонд «Платинум гроув ассет менеджмент» (PGAM). Новые его инвесторы, надо полагать, считали, что модель Мертона-Скоулза не сработала в 1998 году лишь из-за такого абсолютно непредсказуемого, уникального в своем роде события, как российский кризис. Но в целом, разве это по-прежнему не лучшая модель ценообразования на рынке ценных бумаг в истории человечества, даже получившая одобрение Нобелевского комитета?
К несчастью, инвесторы PGAM ошибались. В ноябре 2008 года фонд фактически лопнул, временно заморозив для инвесторов отзыв средств. Единственным для них утешением оставалось то, что не их одних подвел нобелевский лауреат. «Трин-сам груп», где директором по научным вопросам работал бывший партнер Скоулза Мертон, в январе 2009 года тоже обанкротилась.
В Корее есть пословица: даже обезьяна падает с дерева. Да, все мы совершаем ошибки, и одну неудачу — даже если она гигантских масштабов, как в случае с LTCM, — можно счесть ошибкой. Но повторение одной и той же ошибки дважды? Тогда становится понятно, что первая ошибка на самом деле ошибкой не была. Мертон и Скоулз не ведали, что творили.
Когда лауреаты Нобелевской премии по экономике, тем более получившие премию за работу по ценообразованию на рынке ценных бумаг, не в состоянии «считать» информацию с финансового рынка, как же мы можем управлять миром, исходя из экономического принципа, что якобы люди всегда знают, что делают, и следовательно, им не нужно мешать? Как вынужден был признать на слушаниях в конгрессе Алан Гринспен, бывший председатель совета управляющих Федеральной резервной системы США, «ошибкой» было «предполагать, что своекорыстие организаций, особенно банков, настолько велико, что они лучше всех способны защитить акционеров и капитал компаний». Своекорыстие защитит людей только тогда, когда они понимают, что происходит и как быть.