Когда она бывала на ферме одна, то пела старую балладу и гадала, как бы исправить положение. Возможно, никак. Смерть постепенно сокращает жизнь. Части умирают раньше целого. Когда умирают люди, которых вы любили, умирает часть вас. Со временем становишься похожим на куст можжевельника: одна живая ветка на мертвом стволе. И ничего не поделаешь.
Нет иного счастья, чем в действии. Нет, неправда. У каждой части триединого мозга свое счастье. Ящерица на солнце, млекопитающее на охоте, человек, делающий добро. А хорошо то, что хорошо для земли. Поэтому, работая, ты словно греешься на солнце, словно охотишься и словно создаешь ландшафт — место, где люди могли бы жить в будущем, — и втройне счастлив. Конечно, этого должно быть достаточно.
Но потом тебе хочется поделиться своим счастьем. Просто чтобы рядом был кто-то, с кем можно вместе чувствовать счастье, тот, кто тобой доволен. Алекс была довольна ею.
Свон видела путешествующих одиночек, старых жителей космоса, которые одни шли по свету, не связывая себя отношениями ни с кем из людей. Вот ее мир: она долго была одной из них — больше половины жизни. Неужели все они в процессе поиска? Она вспомнила, что слышала, как говорят: хочу найти пару. Найти пару значит спариться. Один из синонимов для «пары» — слово «чета»; отсюда «сочетаться». Осмотришься, и видишь: желание встретить пару возвращается. Тонкие оттенки смысла — вначале пара, потом чета. Атавистическое явление, словно они голуби или другие существа с генетическим стремлением к созданию пар. «Свон не лебедь», — сказала она в парке недоумевающим коллегам. Но откуда ей самой это знать?
— Я хочу кое-кого найти, — на пробу сказала она Мкарету.
Мкарет рассмеялся.
— Тебе нравится тот парень! Варам с Сатурна. Может, ты хотела сказать: «Я кой-кого нашла»?
Свон смотрела на Мкарета. Она еще не вполне свыклась с мыслью, что можно быть любимой. Или даже любить самой.
— Но я давно с ним знакома. Я знаю его уже несколько лет!
— Еще лучше, — сказал Мкарет. — Ты знаешь его. На самом деле ты должна была провести с ним много времени. Что случилось в туннеле? Что вы там делали?
— В основном свистели, — ответила она. — Но да. Кое-что случилось.
— Может, это и есть суть брака, — сказал Мкарет. — Свистеть вместе. Своего рода перформанс. Я хочу сказать, не просто разговоры, а перформанс.
— Брак, — повторила Свон, дивясь слову. Для нее это была концепция Средневековья, старой Земли — идея, очень отдающая патриархатом и собственничеством. Брак не для космоса и не для долгой жизни. Когда живешь целую эпоху, у каждой стадии твоей жизни своя история, которая длится несколько лет, а потом обстоятельства меняются, и у тебя новая жизнь и новые спутники. Это невозможно изменить, если вертишься на огромной карусели, поэтому уродовать свою жизнь в попытках установить неестественно длительные отношения означает риск вовсе разрушить их; разрыв произойдет по всей длине и оставит мучительную рану и привкус лжи; хотя на самом деле это был просто эпизод, одна из маленьких смертей и возрождений в эпохах твоей жизни. Такова жизнь.
По крайней мере так казалось ей и многим другим, кого она знала. Такова была обычная структура чувств в ее культуре в ее время. Жители космоса свободны — наконец свободны и наконец люди. Так считают все они, и так побуждают друг друга чувствовать, и Свон всегда в это верила, всегда соглашалась, что это правильно. Но структура чувств — явление культурно-историческое; со временем она меняется вместе с людьми; переживает реинкарнацию. И если культура со временем меняется, а человек живет на рубеже культур… меняется ли при этом сам человек? Может ли измениться? Может ли измениться она?