— Полина не арт-объект!
— Не уверен. Может, она нечто вроде куклы чревовещателя. Это арт-объект? Приспособление, через которое мы говорим. Так что я очень надеюсь.
— Не будь самонадеянным!
Но, очевидно, он был таким. Со временем Свон поняла, что это важно — его вера в Полину. Она пошла вниз к ближайшей платформе, а он за ней.
Немного погодя он сказал:
— Спасибо, Полина.
— Не за что, — ответила Полина.
Извлечения (18)
создать предложение значит принести много накладывающихся волновых функций в жертву единой мысленной вселенной. Множа утраченные вселенные слово за словом мы можем сказать, что каждое предложение уничтожает 10n вселенных, где n — количество слов в предложении. Каждая мысль конденсирует миллиарды возможных мыслей. Так мы получаем вербальную защиту: язык, которым мы пользуемся, структурирует нашу вселенную. Возможно, это благословение. А может, именно поэтому нам необходимо постоянно создавать предложения
тексты пишутся для того, чтобы потом люди читали их. Они своего рода капсула времени, разговор с потомками. Читая текст, вы видите прежние времена, в смятение и волнения которых с трудом верите. Пусть вы — по другую сторону великого раздела, у вас неопределенно долгая жизнь и вы устремились к звездам. Мы живем иначе, болтаясь в своей маленькой Солнечной системе, как бактерии, заполнившие после дождя новую лужу. Эта лужа — все, что у нас есть. В ней одни взламывают двери к тайнам жизни, другие возделывают почву, чтобы получить достаточно еды для жизни. Вам известно все, что знаю я; что еще мы тогда можем сказать друг другу? Во многих отношениях легче говорить с тобой, мой великодушный еще не родившийся читатель. Ты можешь жить столетия; этот текст — лишь крошечная часть твоего образования, взгляд на то, как жили раньше, представление о том, каким был мир до тебя. Однако твой автор по-прежнему застрял в хвосте балканизации и отчаянно надеется на будущее. Это очень ограниченный взгляд
Кто решает, когда пора действовать?
Никто не решает. Просто приходит момент.
Нет. Мы решаем. Интересный вопрос, как мы это делаем. Но, даже если мы не знаем ответа на него, мы решаем
хотя события непосредственно предшествующие 2312 году и в его начале были важны и свидетельствовали о латентных переменах в обществе того времени, никаких определенных указаний тогда не было, не было портала, пройдя через который мы могли сказать: «Вот новый период, новый век». События, расположенные последовательно, — разнообразны и сложны, многим необходимы десятилетия, чтобы принести плоды. То, что Мондрагон объединит большую часть Земли, то, что Марс излечится от своего навязанного квантовыми компьютерами отчуждения и присоединится к Мондрагону, — ничто из этого нам не было тогда ясно, события могли развиваться совсем в ином направлении
конечно, разрыв между индивидуальным и всепланетным временем никогда не удастся сгладить. «Здесь следует отметить не унификацию этих расхождений, а их временный характер и взаимное наложение». Именно этот временный характер и наложение создают ощущение любого данного времени. «Из неразберихи наложений различных видов временных моделей Истории возникают факты» — как произведение искусства, как любое произведение искусства, но созданное общими усилиями. И этому нет конца. Имеют место события, происшествия, достижения, успехи и поражения, пирровы победы, оборонительные действия; и хотя могут происходить решающие события, сюжет заканчивается не в 3212 году, а много десятилетий спустя, если вообще
обдумывая создание тройственного союза Марса, Сатурна и Меркурия, или вторжение Мондрагонского договора на балканизованную Землю, или возвращение Марса в Мондрагон, мы видим своего рода неустойчивое междуцарствие, перемены во вращении огромной карусели, когда нагрузка перераспределяется и начинается что-то новое, на годы нарушая крутящий момент системы, прежде чем установится новое стабильное вращение
последствия подавления на Венере заговора, целью которого было ускорить вращение планеты, вызвали долгую и жестокую гражданскую войну, по большей части незаметную для остальной системы: ее вели ножами и сбросом давления, и закончилась она общим референдумом лишь во второй половине двадцать четвертого столетия; референдум решительно высказался за возобновление бомбардировки экватора и инициировал ослепительно разрушительное сотворение сточасового венерианского дня