Современное понимание слова «человек» включало в себя цивилизованность, терпимость, отзывчивость, понимание и умение принимать и любить. И в конечном счете именно то, что варварский рыцарь Зумм хотя бы отчасти был человеком в современном Томлейе понимании этого слова, его и сгубило.
Дело было в Королеве, жене славного Короля. Если бы Зумм захотел просто переспать с ней (такие мысли рано или поздно мелькали у всех варварских рыцарей) или превратить ее в свое имущество вроде замка, коня, меча и слуг, он не страдал бы так сильно. К несчастью, он полюбил Королеву любовью возвышенной и благородной, а она так же сильно полюбила его, и никто из этих двоих не мог противиться своим чувствам, а никто из тех, кто знал о них, не мог эти чувства осуждать.
Полюбив Королеву, Зумм не перестал боготворить Короля, и то, что он фактически предал его, разбило бедному рыцарю сердце. Кроме того, эта любовная коллизия, в которой страдали все трое, открыла дорогу интриганам, мечтающим расколоть круглый стол и посеять вражду в королевстве. Они оклеветали Зумма перед Королем, и Король, верный закону, им установленному, вынужден был принести свою жену и своего первого рыцаря в жертву правосудию. Роман Томлейи кончался на том, как Зумм во главе своих воинов мчится на выручку Королеве, влекомой на костер, однако история, продолжавшаяся без всякого романа, заканчивается иначе.
Зумм спас Королеву, они удалились в его замок, где их осадил славный Король. Пока он осаждал замок своего лучшего друга, интриганы подняли мятеж в столице и захватили власть. Началась война, и в этой войне все погибли. Таков был конец истории безрассудной любви Зумма и Королевы, чье прозвание «Терновая Дама» — единственная выдумка Томлейи, которой такое сочетание ранящего и благородно-женственного казалось вполне подходящим.
Хотя страсть Зумма не была порочной или низкой, она, тем не менее, явилась одной из причин, по которым распалось его королевство. Томлейе известно, что как минимум однажды рыцарь задумался над этим и пришел к совсем не рыцарскому выводу, что ничего поделать нельзя, и следует смириться с неизбежным. Если Богу угодно изменить облик мира, рассуждал он, нам следует принять себя, как орудия в Его руках, орудия разумные, но не сведущие в своей задаче. Чтобы мы могли делать то, что нам предназначено, Он объединил все наши мысли и чувства, все наши деяния и недеяния в огромную и неразрывную паутину вещей, где все зависит от всякого. Мало того, Он растянул причины и следствия во времени, так, чтобы ничего нельзя было предвидеть, а уж исправить — тем более. Сегодня ты задел единственную нить, а завтра разросшееся колебание сотрясет и уничтожит империю. Возможно, лучший способ — это вовсе не задевать нити, решил в конце концов Зумм, проблема лишь в том, что и жить тогда тоже не стоит.
Убийца, святой, изменник и полководец — на пороге смерти он раскаялся во всем, кроме своей любви к королеве.
Бжумбар, речь о котором пойдет далее, жил на тысячу лет позже Зумма, его называли благородным разбойником во времена, когда разбойники еще существовали, а вот благородство, казалось бы, умерло навсегда. В то время, как Зумм стремился уберечь от распада земли своего Короля, Бжумбар, напротив, всячески поддерживал раздробленность королевства, ибо чем больше слабела центральная власть, тем проще ему было грабить и защищать награбленное.
Живущий во времена феодалов, Бжумбар и сам был феодалом, пускай и непризнанным. На пике могущества он владел хорошо укрепленным замком, и ватага его насчитывала три тысячи лучников, две тысячи пехотинцев и пятьсот конников — сытых, обученных и разряженных, как короли. Сам король в то время довольствовался двумя тысячами оборванных лучников, которых кормил обещаниями и лепешками из проса, а потому ненавидел Бжумбара и любые истории о его богатстве и щедрости. Ненавидели разбойника и вполне законные бароны и графы, ибо владения его находились на стыке их земель, и все торговые маршруты так или иначе проходили мимо разбойничьего замка, взимавшего с них тяжкую дань.
Не раз и не два находился отважный рыцарь или ретивый прелат, носящий под рясой кольчугу, и замок Бжумбара сжимало кольцо осады, дремучий лес вокруг него пылал, и вода во рву мутнела от крови. Но сражение заканчивалось, как заканчивается рано или поздно все на свете, и одни головы, насаженные на колья вдоль крепостной стены, сменялись другими.
Как правило, выражение на лицах у них было весьма и весьма удивленное. В подпитии Бжумбар хвастался, будто твердыне его под силу выдержать осаду без всякого гарнизона, а враги гибнут под ее стенами быстрее, чем вороны успевают расклевывать трупы.