— Я так не думаю, — помотал головой Глефод. — В легенде говорится о том, что двести тридцать два воина победили врага доблестью и отвагой, но все же там не сказано, КАК ИМЕННО они это сделали. Все, что им потребовалось — это стоять плечом к плечу и петь гимн. Остальное произошло как-то само собой.
— Так может нам спеть? — предложил Пнагель Янгерстрем. — Споем, и что-нибудь случится.
— Что? — повернулся к нему Глефод. — Что должно случиться, друг мой? Разверзнутся небеса, и Господь явится нам на помощь? Народ Гураба одумается и выйдет единым фронтом на бой? Если у героев древности в такой ситуации что-то вышло — так это оттого, что они обладали чем-то, чего у нас нет. Дело не в легенде, с ней-то как раз все в порядке. Просто я взглянул на нашего врага по-настоящему. Взгляните и вы — кто противостоит нам? Могучая армия, к которой присоединились все лучшие люди нашего времени, и с ними мой отец, примыкающий только к сильным и справедливым. А мы, мы? Кучка неудачников в музейных обносках, и только. Ни силы, ни храбрости. А ведь одеться в эту рухлядь представлялось мне жестом символичным, красивым, значительным… Да нас даже не двести тридцать два, как в легенде, а больше! Боже, сколько чудесных и важных слов я произнес — и насколько мы не в силах им соответствовать!
Глефод поник головой, и в тот же миг сквозь тихий шелест ветра Когорта отчетливо услышала зубовный скрежет. Нет, то был не капитан, ибо яростью, горечью, гневом преисполнился вместо него другой — тот, кого слова однажды подняли на недосягаемую высоту, заставили бросить вызов поработителю и предложить все лучшее в себе — безвозмездно, от чистого сердца.
Погибни иллюзия — и ничего не осталось бы от Дромандуса, кроме маленького шпиона, жалкого неудачника, незадачливого карточного игрока.
Но что он мог сказать в поддержку сияющей выдумки? Лишь правду, разрушающую ее окончательно.
Чем мог он вдохнуть жизнь в Когорту, падшую духом? Лишь предательством, завещанным ему Конкидо.
Все смешалось на этом свете, когда Дромандус Дромандус вышел перед двумястами тридцатью двумя с намерением установить мир на своей точке опоры.
— Слова! — воскликнул, почти закричал он своим слабым голосом, — Слова, слова и слова! Такие большие и важные, такие глубокие и красивые! И так хочется на них равняться, а коли не выходит — так ты недостоин, вини одного себя! Как если бы существовала некая незыблемая правда, до которой никак не можешь дотянуться — и все потому, что слаб, глуп, ничтожен, а подрастешь — так планка поднимется, и все по новой! Хватит! — Дромандус затрясся и затопал ногами. — Хватит верить, что существует какая-то правда! Если бы она была, все делалось бы совсем иначе! Есть только вранье, одно вранье, и ничего больше!
Сказав так, он немедленно поведал Когорте и Глефоду лично правду о легенде и гимне, что вдохновляли и поддерживали их все это время.
Реакция была различная.
— Божечки, божечки, божечки! — заверещал Лавдак Мур. — Так мы действительно можем умереть? Я же обещал маме вернуться домой в девять!
— А я догадывался, — пожал плечами Хосе Варапанг. — Мне просто хотелось верить во что-то хорошее.
— И не скажешь, что гимн о шлюхах, — заметил Ян Вальран. — Благородное звучание, воинский мотив. Ты хорошо пел его, Аарван.
— Сколько сделано во имя лжи… — вздохнул Эрменрай Чус, вспомнив и шествие через плевки, и бой с батальоном Гирландайо, и тяжесть товарища, которого вынес из-под обстрела. — Но я отчего-то не жалею. А должен ли?
— Ну и что вы теперь будете делать? — продолжил Дромандус. — Все кончено, все вранье, все обмануло, все предало! А только все, что есть на свете, из вранья и делается, иначе никак! Сперва пустышка, форма, ничто, ничего не дает — а затем приходит кто-то и вкладывает в нее и кровь, и сердце, и ум, и уже получается что-то. И знаешь что, Глефод? — повернулся он к капитану. — В нашу пустышку я свою кровь вложу с радостью! Пусть она живет, потому что в ней я — не раб и не шпион, не трус и не ничтожество. Ты ведь сам показал мне это в дурацком стриптиз-клубе — показал, и я захотел отдать все! А теперь, теперь… Ты такой хороший и правильный, Глефод, такой честный, что просто зависть берет! Если хоть чуть-чуть не дотягиваешь до собственной выдумки, то сразу назад, в дерьмо и ничтожество, и сидеть там до скончания века! А я не хочу, слышишь — не хо-чу! Ты сперва дал мне подлинного меня, а теперь забираешь! Чем ты лучше своего отца, а? Мне ведь показывали твои секретные файлы, когда я шпионил для Конкидо. Я знаю, почему ты все это затеял! Знаю! Знаю! Знаю! Зна…