— До тех пор пока Люк Симмпсен находится на борту, профессор не чувствует себя в безопасности, — объяснил дядя Генри, подтверждая гипотезу Ямины. — Ты можешь себе представить, что меня это задевает! Покой моих пассажиров для меня прежде всего, и я не потерплю на корабле наглого поведения.
— Люк не вел себя нагло!
— Профессор Лабонн имеет право беспрепятственно передвигаться по кораблю, — холодно возразил капитан. — Кроме того, он считает очень подозрительным то, что господин Симмпсен выиграл такую большую сумму в казино.
— Но это же неправда, — поразилась Ямина. — Профессор Лабонн все перепутал. Я выиграла!
Дядя Генри не прореагировал на ее замечание.
— Репутация «Царицы Савской» безупречна, — продолжал он. — И одно только подозрение в нечестной игре оскорбляет меня как капитана.
— Послушай меня внимательно, — воскликнула Ямина возмущенно. — Все было по-другому. — Ее глаза метали молнии. — Профессор Лабонн представил все в искаженном свете, он просто ревнует Люка. Это я выиграла вчера в казино десять тысяч долларов, а если ты и мне не веришь… то деньги лежат в моей каюте на кровати. Ты станешь утверждать, что я шулер?
— Ты выиграла? — дядя Генри с сомнением посмотрел на нее. — У тебя же не было денег?
— Люк дал мне сто долларов взаймы!
— Люк Симмпсен дал тебе сто долларов? Ты знаешь человека один день и берешь у него взаймы? — голос дяди Генри угрожающе стих. — Это аморально!
— Дядя, пожалуйста, ты все перевернул с ног на голову! Я взяла взаймы не деньги, а фишку!
— Ты просто хочешь защитить этого Симмпсена. Достаточно. Он оставит корабль и сейчас же!
— Тогда я тоже сойду!
— Ты обещала две недели работать на корабле, Ямина!
— Да, обещала. — Она смотрела на него с несчастным видом. — Но… я люблю Люка.
— Любишь? Сначала ты утверждаешь, что он самонадеянный петух, а теперь вдруг любишь. — Дядя Генри, сбитый с толку, уставился на племянницу, а потом закончил: — Еще одна причина удалить его с корабля!
— Он не петух, я ошибалась. Он чудесный человек!
— Так. А что ты о нем знаешь?
— Немного. Он продает компьютеры.
— Богатая информация. Он продает компьютеры, — заметил цинично дядя Генри.
— Он очень мил и… нежен!
— Избавь меня от подробностей! — Капитан повернулся к ней спиной и приказал матросу: — Пригласите господина Симмпсена на капитанский мостик. Скажите, дело срочное!
После волшебной ночи для Ямины наступил худший день ее жизни. Девушка знала, что дядя Генри не будет медлить и выдворит Люка с корабля. Она охотно ушла бы с ним, но чувствовала себя обязанной по отношению к дяде. У нее был только один дядя, и она любила его. Дядя Генри всегда был добр и щедр к ней, и она не имеет права разочаровывать его.
— Есть, сэр! — прокричал матрос, прежде чем выполнить приказание.
— Ты несправедлив к Люку, дядя Генри, — тихо промолвила Ямина.
Люк принял душ, надел «бермуды», пеструю рубашку и матерчатые туфли. В голове проносились разные мысли, в частности, о Генри Андерсоне. Если капитан действительно честный, обладающий высоким чувством долга человек, как считают в Вашингтоне, Ямине не сдобровать. Она пропустила занятие, и дядя ей этого не простит.
Люк нервно отбросил со лба прядь волос. Чтобы спасти Ямину, он должен сказать капитану, кто он на самом деле. Однако решиться на это было трудно. Если Андерсон почувствует себя оскорбленным, компании придется искать нового капитана. Нет, у него связаны руки. Он не имеет права открыться.
Его удивило не само приглашение Андерсона явиться на капитанский мостик, а то, что капитан плохо разбирается в людях. Он совершенно не понял его.
— Мистер Симмпсен, — начал капитан, — по-моему, вы принадлежите к тому типу людей, которые не могут находиться в обществе. Вы вспыльчивый, несдержанный и склонный к насилию человек, и поэтому ваше дальнейшее пребывание на корабле нежелательно. Моя племянница, правда, придерживается другой точки зрения, но пока кораблем командую я. Я не принимаю во внимание мнение моей племянницы. Поэтому, пользуясь предоставленными мне полномочиями, прошу вас немедленно покинуть корабль. Через полчаса стюард доставит вас и ваш багаж на берег. Благодарю вас, господин Симмпсен. Это, пожалуй, все. До свидания.