Он ничего не говорил. Выражение его лица было загадочным, и поэтому я просто подчинялась ему, парализованная его взглядом. В том, как он смотрел на меня, стоящую в лунном свете, было что-то весьма необычное… В конце концов я почувствовала себя такой обнаженной, какой я себя еще никогда не чувствовала.
Затем он схватил и приподнял меня – так, чтобы мои ступни слегка оторвались от пола, – сдавив меня при этом на несколько секунд столь сильно, что я не могла дышать. Я издала какой-то звук, выражая тем самым недовольство.
Он в ответ бросил меня на кровать, стоящую в его мастерской, с такой силой, что я ударилась локтем о стену и вскрикнула от боли. Будучи все еще почти полностью одетым, Сид стал срывать с меня нижнее белье, и оно треснуло. Он разодрал лишь кружева, а мне показалось, что он рвет мою кожу. И это явно не было проявлением страсти. Это было чем-то таким, что заставило меня немного испугаться.
Это, возможно, было проявлением собственничества. Мне показалось, что Сид как бы исчез в себе самом. Сида здесь уже не было – вместо него появился мужчина, которого я пока еще по-настоящему не понимала. Я была ошеломлена, но при этом и зачарована, и я охотно подчинялась: отдавала себя ему так безоговорочно, что в конце концов почти ползала перед ним на коленях.
Когда я – уже почти на рассвете – заснула, я была полностью измождена и слегка сбита с толку. Даже в глубине души я не смогла бы признаться себе, насколько сильно – или не очень – меня шокирует эта ранее неведомая сторона моего новоиспеченного мужа. Он лежал рядом со мной на единственной имеющейся в его мастерской кровати, курил и таращился в потолок. И он не прижимался ко мне и не обнимал меня, хотя крепко стискивал мое запястье своими длинными тонкими пальцами.
На следующее утро я была вся в синяках и ушибах, которые болели, и мне не хотелось смотреть ему глаза, когда он их открыл. Я повернулась к выбеленной стене. Однако он аккуратно перевернул меня и нежно поцеловал. Затем он заставил меня посмотреть на него и стал заниматься со мной любовью так медленно, что я вся задрожала. И я подумала, что все будет хорошо.
Шесть недель спустя я – к своему превеликому удивлению – обнаружила, что забеременела. Это вообще-то не должно было произойти: я ведь даже сомневалась в том, что когда-либо смогу забеременеть, потому что еще с юности страдала эндометриозом. Но меня быстро привела в восторг мысль о том, что у нас будет ребенок, – как выяснилось потом, слишком быстро.
Оглядываясь впоследствии назад, я осознала, что эта беременность была всего лишь началом конца. Сид не хотел ничем и ни с кем делиться. Он хотел, чтобы все было так, как ему заблагорассудится. Мой муж вообще-то был гением. Его звезда поднималась вверх по небосклону. Однако поднималась она мучительно медленно, и это – по разным причинам – негативно отразилось на нас обоих. Еще не став enfant terrible[7] в мире британского искусства, он был категоричным, ярким и страстным. Когда же к нему наконец – позднее, чем ожидалось, – пришел настоящий успех, он очень сильно испортился. Где тут можно было найти место для ребенка – место для ребенка в жизни, всецело подстраиваемой под его «талант»?
«Постель Сида». Я начала ненавидеть эту картину. Однако я была права в одном: она и в самом деле символизировала то, что я значу для Сида. Он нарисовал меня – значит, он владел мной. Я была в его постели. Он полагал, что я являюсь его собственностью и что он может делать со мной все, что захочет. Поднимать меня и класть обратно тогда, когда ему вздумается.
Он с тех пор поднимал меня и клал обратно уж слишком часто.
Неделя, проведенная под испанским солнцем после того, как мы с Сидом в конце концов расстались, послужила, как мне казалось, своего рода тонизирующим средством, и, несмотря на все неприятности, нам с Полли удалось немного развлечься. Мы сидели на ветреных пляжах побережья Коста-де-ла-Лус и старались не наглотаться песчинок, которые то и дело поднимал в воздух порывистый ветер. Мы высматривали корабли с высокими мачтами на мысе, возле которого произошло Трафальгарское сражение[8] (хотя Полли утверждала, что это сражение случилось на Трафальгарской площади[9]).
Мы проехали вдоль побережья до симпатичного города Тарифа, о котором я прочла в путеводителе отнюдь не вдохновляющие сведения, будто в этом городе самый высокий в Испании уровень самоубийств – по-видимому, «из-за ветров». Местные неугомонные ветры могут довести до безумия кого угодно, хотя серфингистам они, похоже, очень даже нравятся. Мы ели тапас какого-то странного цвета в барах на маленькой квадратной площади, находящейся неподалеку от нашего дома. Полли нравилась всем. Особенно сильную симпатию к ней испытывала старая морщинистая Мирес. Она много лет работала на Роберта, хозяина этого дома, и в ней, несмотря на ее, можно сказать, доисторический вид, ощущалась удивительная жизненная сила.
8
Трафальгарское сражение – историческое морское сражение между британскими и франко-испанскими морскими силами, произошедшее в 1805 году у мыса Трафальгар на Атлантическом побережье Испании.