– Да мы с тобой одной левой Гран-при выиграем!
– Конечно! – с жаром согласилась Эбби.
Карен села за руль, повернула ключ зажигания и, развернувшись, погнала «форд» мимо выстроившихся в ряд самолетов.
В двадцати пяти километрах к северу от аэропорта по узкому пригородному шоссе громыхал старый зеленый пикап с садовым трактором и двумя кусторезами в кузове. Пикап сбавил скорость, а у подножия лесистого холма притормозил рядом с почтовым ящиком из кованого железа. Тяжелую крышку украшала модель биплана эпохи Первой мировой, а чуть ниже надпись золотыми буквами: "Дженнингсы, Крукед-Майл-роуд, № 100". Затем пикап повернул налево и, громко дребезжа, пополз вверх по подъездной аллее.
На гребне холма, на почтительном отдалении от склона, стоял дом в викторианском стиле. Великолепного синего цвета с кремовыми наличниками и витражными окнами, он чуть ли не по-хозяйски оглядывал бескрайние лужайки.
Подъездная аллея оборвалась, но пикап проехал еще метров пятьдесят по пестрой жесткой траве до изящного кукольного домика. Точная копия настоящего, он стоял в тени высоких сосен и дубов, обозначавших конец безупречно аккуратного газона. Там пикап и остановился. Двигатель заглох, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом и мерным тиканьем работающего вхолостую мотора.
Водительская дверь распахнулась, и из кабины вылез Хьюи Коттон в промасленной коричневой спецовке, массивных очках и с искренним восхищением посмотрел на кукольный домик.
– Видишь кого-нибудь? – поинтересовался сидевший на пассажирском месте.
Прелестный домик будто заворожил великана.
– Джои, здесь как в Диснейленде!
– Лучше на настоящий дом смотри!
Хьюи неторопливо обошел кукольный домик и, застыв у голубоватой глади бассейна, уставился на задний фасад величественного здания. На первом этаже хозяева устроили гараж на четыре машины, но лишь два отсека оказались заняты: из одного выглядывала серебристая «тойота-авалон», из другого – белый нос прогулочного катера.
– В гараже симпатичная лодочка, – рассеянно проговорил Коттон и, склонившись над кукольным домиком, стал внимательно его разглядывать. – Интересно, а здесь есть гараж?
Пока Хьюи изучал кукольный домик, из пикапа выбрался Джо Хики. Новая рубашка от Ральфа Лорена и брюки от Томми Хильфигера вроде бы подходили по размеру, однако создавалось впечатление, что Хики в них неловко. Из-под левого рукава выглядывал грубо вытатуированный орел.
– Остолоп, на настоящий дом смотри! Первый этаж, третье окно с края, видишь? Вот куда тебе надо!
Выпрямившись, Хьюи взглянул на викторианский особняк.
– Ага, вижу… – Гигантская ладонь легла на кукольную веранду. – Эх, вот бы в этом доме пожить! Наверное, из таких окон мир совсем иначе выглядит!
– Ты не представляешь, насколько иначе! – Хики достал из кузова ржавый ящик с инструментами. – Давай сигнализацией займемся! – Он повел Хьюи в открытый гараж.
Через двадцать минут оба вышли из задней двери в мощенный булыжником дворик.
– Положи инструменты в пикап, – велел Джо, – а потом спрячься за кукольным домом. Как только хозяйка войдет и закроет дверь, сразу полезай в окно, понял?
– Да, совсем как в прошлый раз.
– В прошлый раз не было карликового Диснейленда! И с тех пор целый год прошел… Смотри, никаких задержек: услышал, как закрывают гараж, тут же тащи свою задницу в окно. Если, не дай Бог, нарисуются любопытные соседи и начнут задавать вопросы, скажи, что приехал стричь газоны. Дурачком прикинься… Хотя особых усилий прилагать не придется.
– Джои, не надо так говорить! – обиделся Коттон.
– Ну окажешься в нужное время у нужного окна – извинюсь.
– Хоть бы девочка попалась милая, – криво улыбнулся Хьюи, обнажая крупные желтые зубы. – И чтобы не очень испугалась, а то я всегда нервничаю из-за этого.
– Да ты настоящий Джон Диллинджер,[1] верно? О Боже… Все, хватит болтать, иди прячься за домиком!
Хьюи пожал плечами и, громко шаркая, зашагал к обрамляющим дворик деревьям. Добравшись до кукольного дома, он обернулся, вяло взглянул на Хики и неуклюже сел на корточки.
Досадливо покачав головой, Джо вошел в дом через заднюю дверь.
Двигаясь на север по шоссе номер 55, Карен и Эбби во весь голос пели песни из "Звуков музыки" – любимого мюзикла девочки. Дженнингсы жили к западу от Аннандейла, в округе Мэдисон, штат Миссисипи. В Аннандейле великолепные поля для гольфа, но вовсе не гольф привлек сюда Уилла и Карен. Страх перед терзающей столицу преступностью и расовыми столкновениями вынуждал многих молодых специалистов уезжать в отдаленные районы округа, однако у родителей Эбби были другие причины. Нужна земля – перебирайся на север. Именно так и поступили Дженнингсы, построив дом посреди восьми гектаров соснового леса всего в двадцати километрах от Джексона; вечером на дорогу уходило минут двадцать пять.
– Кто вернет нам те года-да-да… – Эбби захлопала в ладоши и рассмеялась, а задыхающаяся от громкого пения Карен достала сотовый и набрала номер. Эх, не стоило так вести себя с Уиллом в аэропорту…
– Ассоциация анестезиологов, – бездушным металлическим голосом ответила девушка-оператор.
– Диспетчерская служба? – на всякий случай уточнила Карен.
– Да, мэм. Клиника закрыта.
– Хочу оставить сообщение для доктора Дженнингса. Это его жена говорит.
– Я записываю, диктуйте.
– Уже соскучились. Ни пуха ни пера на конференции. С любовью, Карен и Эбби.
– Целуем и обнимаем тысячу раз! – со своего места закричала малышка.
– Записали последнюю часть? – спросила Карен.
– "Целуем и обнимаем тысячу раз", – бесстрастно повторила девушка.
– Спасибо!
Нажав на красную кнопку, Карен посмотрела в зеркало заднего обзора, отрегулированное так, чтобы лучше видеть Эбби.
– Папочке нравятся наши сообщения, – улыбнулась девочка.
– Еще как, милая!
Километрах в восьмидесяти к югу от Джексона Уилл поднял «барона» на высоту две с половиной тысячи метров. Внизу пухлый белый ковер кучевых облаков, впереди прозрачно-синее, как арктическое озеро, небо. Видимость прекрасная. Дженнингс согнул кисть, чтобы проверить показания системы позиционирования, и резкая боль обожгла тыльную сторону правой руки. Ну вот, опять лучевой нерв стреляет! Все гораздо хуже, чем он сказал Карен, которая прекрасно это понимает. От нее ничего не скроешь! На самом деле жена просто не хочет, чтобы он летал. Месяц назад даже пригрозила рассказать Федеральному управлению гражданской авиации, что доктор Дженнингс подделал результаты медосмотра. Уилл не думал, что она в самом деле так поступит, и все-таки особой уверенности не было. Раз Карен считает: артрит подвергает риску его самого и, как следствие, семью, то без колебаний сделает все, чтобы полеты прекратились.
Если такое случится, Уилл вряд ли сможет ее простить. Даже подумать страшно… Личный самолет для него не просто развлечение, а материальное выражение успеха, символ достатка и особого стиля жизни, который он создал для себя и жены с дочерью. Отец и мечтать не смел о стальной птице за триста тысяч долларов! Том Дженнингс ни разу не летал на самолете, а его сын заплатил за двухмоторную игрушку наличными.
Для Уилла важны не сами деньги, а все то, что можно на них купить. Стабильность и безопасность. Взрослея, Дженнингс сотни раз убеждался: зеленые бумажки подобны изоляции: защищают от проблем, которые мучают, а порой убивают других. Но полную неуязвимость они не гарантируют: артрит наглядное тому подтверждение, и, похоже, не последнее.
В 1986 году Дженнингс окончил медицинскую школу Университета Луизианы и, решив специализироваться на педиатрии, поступил в ординатуру Медицинского центра Университета штата Миссисипи в Джексоне. Там он и познакомился с операционной медсестрой, у которой были удивительные зеленые глаза, рыжеватые кудри и репутация недотроги: студенты, интерны и ординаторы получали от ворот поворот. Понадобилось три месяца ухаживания, чтобы убедить Карен встретиться с ним в ресторане подальше от медицинского центра. На первом свидании Уилл понял, чем объяснялась неприступность девушки: слишком много медсестер на ее глазах заводили романы со студентами, которые, едва получив диплом, тут же бросали возлюбленных; или с женатыми докторами, неизменно становясь в любовном треугольнике третьей лишней. Несмотря на железные принципы, молодые люди встречались целых два года – сначала тайком, потом в открытую – и после годичной помолвки поженились. Сразу после окончания медового месяца Уилл стал вести частную практику при отделении акушерства и гинекологии, так что взрослая жизнь началась более чем удачно.