– Я люблю её и не знаю, когда это закончится и закончится ли. – Он не двигает рукой: не убирает с груди, но и сжимать не спешит.
– Люби кого хочешь, спи со мной. Это по дружбе и от безысходности: мы оба демоны и оба хотим секса, тебе нужен ясный мозг, мне нужна иллюзия, что ты можешь быть моим. А ещё мы из тех любовников, кому вместе всегда было неплохо.
Сидеть с Уокер за одним столом, чувствовать в опасной близости жар её коленок и вспоминать всё это показалось Люциферу кощунством: «Если бы только она помнила, она бы тебя ждала, - рокочет в голове чужой, взрослый голос. – Но она не помнит! И трахается с каким-то смертным! – Истошно орёт маленький, истеричный ребёнок, ревнующий так, что, окажись хéров женишок рядом, его бы выноси́ли из кофейни в двенадцати чёрных, полиэтиленовых мешках. – Посмотри на меня!», - наконец в мыслях его собственные слова, которые он бросает в никуда, без цели.
Но Вики неожиданно вскидывает лицо.
– Ты что-то сказал?
– А ты что-то услышала?
– Эм-м… - она прикусила губу, чувствуя дискомфорт, - по-моему ты произнёс «Посмотри на меня».
– Может тебе просто нравится на меня смотреть, Виктория?
– Да, - на его ленивую ухмылочку она ответила тем же, - напоминаешь мне моего отца.
– И как поживает сей достойный муж? – Казалось, намёк на возраст пролетел мимо смитовских ушей.
– Уже никак. – Рубанула криминалист, вновь утыкаясь в чтиво. – Скончался от рака в прошлом году.
Всем своим видом Вики дала понять, что тема закрыта, и отвечать на вопросы об отце она не намерена. Леонард, может, не отличается деликатностью, но от чего-то женщина полагает, он – чуткий.
– Мне жаль. – Коротко донеслось в ответ тем тоном, который не требует продолжения.
«Неплохой был мужик, хоть и лысый. – Значение её сумрачного лица демону понятно. Он сам носил этот невидимый траур и отлично знает, что такое потерять родителя, будь тот хоть трижды с придурью. – Значит теперь ты совсем одна на всём белом свете? – Друзья, дальняя родня, коллеги не в счёт. Особенно рьяно Люцифер не учитывает потенциального супруга, потому что, - я не дам тебе выйти замуж, родная. Вот возьму и не дам. И если нет никакого способа вернуть тебя самому, значит надо заставить его – того, кто сидит в высокой башне».
В месте нахождении Маля на сегодняшний день демон находил тёмное, зверское удовольствие: паранойя урода всего за несколько лет достигла фантастических масштабов, и, по личному распоряжению «властелина», к замку Цитадели пристроили фаллический небоскрёб очень в духе Детройта, а народная шутка «большая башня – маленькая писька» навсегда осела в тавернах и кабаках.
Тех из них, которые ещё работали: кто подпольно, а кто вполне легально, чехля Ордену подати.
Виктория зашелестела страницами и тут же стрельнула глазами на спутника:
– Получается, везде химикаты?
– Да. Где-то он использовал отбеливатель, где-то чистящее средство, где-то растворитель.
– Сера и химия – то, что превратило убийства в серию, это понятно. Но почему Интерпол, когда тут пять городов США, включая наш?
– Будем считать это государственной тайной.
Не думать о том, что всё это знак судьбы, Люций не может. На Земле семь миллиардов человек, без малого двести государств, бессчётное число поселений, а его засосало в Детройт, который похож на душевой слив – среди гнили, спермы и чужих волос здесь застрял бриллиант, чёртово кольцо с идеально чистым камнем вроде того, что сияет на её ладони.
«Богов нет. Лже-пророк, захвативший небеса, всего лишь жалкая фикция. Но если я ошибаюсь, если какие-то неведомые силы ещё существуют, если они согласны помочь моему королевскому убожеству без трона, я им ботинки вылизывать готов, на коленях выпрашивать, молиться и умолять, чтобы это не было насмешкой судьбы. Потому что лучше тогда никак, чем снова вспомнить и снова потерять… Я за эти сутки с тобой всё готов отдать, я за них… - не получается домыслить, рассматривая её, вновь уткнувшийся в бумаги профиль, потому что так сильно хочет прикоснуться прямо сейчас, что тянет руку. – Я, Уокер, на минуточку… с того света… к тебе… погостить».
– Ой! – Вики подпрыгнула, когда её погладили за ушком.
– У тебя крошки в волосах, я убрал.
– Спасибо, конечно, - она ехидно сощурилась, - но не от всего сердца. Это ты меня ими обсыпал.
– Ты дочитала?
– Наконец-то да. Но я не смотрела фотографии.
– Тогда подвинься. Тебе не понравится увиденное.
– А в твоём обществе фотки преобразятся в мемы с котиками?
– Моё общество – оберег от завтрака, выблеванного на стол.
– Но если это случится, для меня что, закроются лучшие дома Европы? – В притворном ахе она прижала ладони к груди.
– Если это случится, я вытру тебе рот.
***
Джорджина открывает дверь незнакомцу, потому что в замусоленном дверном глазке тот вызывает доверие.
Он ведь даже не чёрный – редкость для такого района. Сутенёр? Барыга? А, может, новый клиент? Когда у неё появилась эта комнатушка, она пообещала себе никогда не приводить работу на дом. Но клятвы существуют, чтобы их нарушать, и проститутка уже не раз это делала.
Джорджина узнаёт причину визита и, поломавшись для видимости, соглашается обслужить мужчину в обмен на тройной тариф.
Но она – не дура и просит бабки заранее. Наслышана уже про таких вот, вечерних посетителей. Сначала уговаривают на отсос на лестничной клетке, а потом сбегáют, не заплатив ни шишá. Но гость любезен и тянет ей даже больше, чем нужно. Сильно больше, чем она называла.
Джорджина не раздумывает, когда тот просит разрешения вымыть её в ванной.
Это не самый странный фетиш, с которым она сталкивалась. Даже миленько, если представить картинку, как в кино: худенькая «девчонка», которую заботливо купают, мылят и пенят в разных местечках. Дверь в квартиру она запирает, чтобы им не помешал Тайгер. Это кличка одного из парней-джáггало – самой отбитой группировки Детройта, у него клоунский грим, который похож на тигра, отсюда и прозвище.
Джорджина нежится в ванной, щебеча с клиентом: у него непонятная манера речи, но та ей нравится.
Словами «миледи» и обращением на «вы» работа её не баловала. Поэтому женщина быстро начинает фантазировать, из каких мест мог приехать её гость и что забыл в их клоáке. Наверняка он – застройщик из Пенсильвании, в конце концов решает она, вспоминая то немногое, что знает про штат. В её представлении филадельфийские богачи с древними фамилиями должны разговаривать именно так.
Джорджина давит улыбку, когда замечает, что клиент напевает себе под нос.
Нос у того знатный, про такой её мамаша любила говорить «клюв пророс», но сама проститутка исподволь рассматривает глаза – у тех непомерно яркие радужки. Мотив песенки кажется детским, но от текста пробирает внезапная дрожь.
– Получай свою награду:
Тебе врали с ранних лет,
Заставляли верить в правду,
Что чудовищ в мире нет.
Джорджина ползёт к выходу спустя полчаса, оставляя огромный, красный шлейф своим тщедушным тельцем.
«Чудовище» отвлеклось, исчезло в комнате, что принято называть гостиной, которой женщина не пользуется – хранит в той коробки с вещами для другой, новой жизни в Канаде, заходя туда раз, иногда два раза в неделю, чтобы напомнить себе, для чего она старается.