– И как успехи?
– Либо ты врёшь, что обитаешь здесь, либо ты врёшь, что счастлива.
– Ты прав, Леонард, - она закопалась в ящике комода, - я живу на работе. А здесь обо мне психологического портрета… - Вики хихикнула, - …даже коллеги не составят. Выводы будут в духе «ну-у, иногда, она ела, но это неточно».
– Что у тебя на спине? – Уокер почти вернулась в ванную, чтобы сменить полотенце на сарафан из тех, что следует носить летом, но лето старательно обходит Детройт стороной, боясь подцепить нечто трудноизлечимое, когда Леонард окликнул её.
– Ты про шрамы?
– Да.
– Мои стикеры-напоминалки, - она легкомысленно мотнула мокрой головой. – У кого-то татуировки, а у меня шрамы. Помни не зря первый день сентября и аварию, и минивен!
– Ты говорила, ты стукнулась бампером.
– Ну да, бампером. Мне лобовое стекло всё лицо порезало, ладони, плечи, ещё бедро торпедой зажало. Я, когда выбиралась из машины, видимо кожу содрала. – За рассказом Виктория не сразу заметила, что Смит подошёл и теперь, не стесняясь, рассматривал её лопатки. – Но кожа зажила быстро, без последствий, врачи даже удивились, особенно насчёт ноги.
– Там не было целого лоскута?
– Э-э-э… отку…с чего ты взял?!
– Просто предположил, что могло удивить лекарей.
– Лекарей?! – Не сдержавшись, Уокер распахнула огромный, блестящий рот и захохотала. – Простите, сэр Леонард, что не встречаю вас в ливрее и мы сюда не на карете приехали.
«Сэр Леонард» чопорно кивнул:
– Ты прощена.
– Вот спасибо, так спасибо! – Она хлопнула дверью у него перед носом. Наглым, иноземным носом. Ишь, выскочка выискался! – В общем, про шрамы, - но спустя минуту завопила прямо через стенку, - у меня же были сломаны позвонки, и шрамы остались как раз от операции. Я – полицейский в стиле Детройт. Самую малость «Робокоп». С титаном в позвоночнике.
– Хрена-с два, - тихо прогундосил Люций: «Тебя лишили крыльев, и шрамы появились из-за этого».
– Целых два? – Она выскочила так же быстро, как заходила.
– Глухая тетеря, - «В прекрасном-красном платье», - я спросил «Почему два?».
– А-а, врачи объяснили, что так им удобнее вживлять протез, потому что сам позвоночник не вскры…
– Шрамы были сразу? – Слишком проницательный взгляд из-за очков.
– Да. – Он раскусил её маленькую ложь, и Виктория решила сознаться. – Странная история. Никто так и не понял, от чего они. Я же в водительском кресле сидела, внутри у того ни пружин, ни каркаса. Кресло – буфер, своего рода подушка безопасности. Оно почти не пострадало, лишь с направляющих сдвинулось.
– И у тебя не возникало желания выяснить, откуда шрамы?
– Сто раз, но безрезультатно. – Блондинка уселась на пол, скидывая папки в одну кучу-малу. – В любом случае, хирургу вышло меньше работы, он воспользовался уже готовыми отверстиями моего тела. – Она приглашающе хлопнула по соседству, не замечая двусмысленности сказанного.
– Одно условие.
– Красная дорожка? Шелка и подушки? Трон, ваше величество?
– Пока нет, но посмотрим.
– Пф. Так какое условие? Очередное, обрати внимание.
– Никаких личных звонков.
– Ты – человек-условие. – Вики зыркнула на электронные часы. Те замерли на отметке восемнадцать сорок четыре. – Мне будет звонить мой…
– …жених. Да-да-да, я угадаю эту мелодию с первой ноты. – Леонард приземлился рядом, обдавая ароматами – перец, кожа, морозные простыни, лёгкое амбре мужского пота. И она сама от себя не ожидала, что внизу живота мигом возникнет это тянущее, сосущее чувство, которое не спутать ни с чем.
«Фу, Уокер, фу! Выплюнь гадость! Брось фантазировать!», - она согласна, что он чертовски привлекателен, согласна, что порочен, согласна, что у него хищные, диковатые повадки, с которыми не приходилось сталкиваться, а, может, она просто подобных мужиков не встречала… Но ещё Виктория знает, что желать кого-то – не беда, она влюблена и выходит замуж, а не фригидность заработала. Её и Джейкоб иногда заводит, однако ж в его супружескую койку она не мчится и волосы назад.
– А твоя женщина?
– Что с моей женщиной? – Он сглотнул.
– Она не будет звонить?
– Моя женщина не будет звонить. – Отрезал «Леонард»: его женщина в этой комнате – вот такой оксюморон.
– Ладно, но я напишу сообщение, что ложусь спать.
– Договорились.
«Отлично. Блять. Действуй. – Люций фанатично уткнулся в её экран, Уокер всё равно не замечала. – Я как раз рассмотрю его фотку. Хотя бы в ватсапе она у тебя найдётся? Или как там называется ваша программка… - в левом верхнем углу засветился кругляшок изображения, но слишком мелкий, чтобы оценить. И обосрать. Зато имя контакта демон прочитал со всей внимательностью и возненавидел со всей душой, - «Boo-Boo»? Ты серьёзно? «Бойфренд-бойфренд»? Какое слащавое дерьмо, Непризнанная!», - что-то внутри нашёптывало, он мечтает быть слащавым дерьмом вместо этого парня. Её слащавым дерьмом.
– Кстати, смотри! – Вики отправила месседж и вдруг сама развернула фото перед Смитом. – Это Уильям.
– Рад за него. – В некрологе пусть так и напишут. Ладно, что-то похожее правда сыщется: «Но это дешёвая подделка на фоне великолепного оригинала, милая». – Мы сдвинемся с этой точки и начнём работать или полистать с тобой свадебные журналы?
– А ты ревнуешь! – Её внезапно осенило. – Но не в романтическом смысле, а в профессиональном. Наш Сандерс, шеф, он такой же. – Она спародировала гнусавый голос начальника, - ничто не должно отвлекать тебя от дела, Уокер, здесь и сейчас ты только моя!
– Ничто не должно отвлекать тебя от дела, Уокер, - это зазвучало бархатом, очень близко от её лица, и тоном, меньше всего походившим на майора Сандерса. Виктория вспыхнула и залилась краской, потому что картинки перед глазами стали рисоваться совсем нерабочие. - Здесь и сейчас ты только моя.
– Джером! – Она нервно полезла в первую попавшуюся папку под рукой. – Всё началось в городе Джероме.
– Вики, - его пальцы якобы случайно заскользили по её локтям, вынимая следующее из стопки дело, - вот Джером.
– Да?! – С ней даже в шестнадцать не случалось подобного, хотя гормоны тогда буянили не хуже соседских дочек. – Ты уверен? Он же был…
– Абсолютно.
– Хорошо, там труп. – Виктория отчеканила это, как студентка, которой не повезло с билетом, вот и приходится городить, что «история живописи – это наука, изучающая фундаментальное влияние художников прошлых лет на творчество современников».
– Уокер.
– М-м?
– Тут везде трупы. Восемь дел на руках, девятое в уме. Помнишь?
– Джером – два. Сентрейлия – один. – Загибая пальцы, она почувствовала, что вновь обретает контроль, - ещё два на Аляске, в Кеннекоте. Потом Гэри в Индиане, там тоже даббл. И, наконец, Детройт – два убийства.
– Пока два, - поправил Смит, но в голосе никакой уверенности. Он знает, какое должно быть число, но молчит? Или это всего лишь догадки? – Я разложил, - рукой мужчина обвёл пол, где замелькали кадры и описания. В первые Вики старалась не всматриваться: она, конечно, из полиции, но не оперативник с канатами вместо нервов.
– Минуту. – Привстав, девушка потянулась за маркером на комоде и почувствовала, как на уровне подола её сжирают глазами. – Я подпишу! – Села она очень быстро. – Подпишу города для наглядности. Он отмывается с паркета! – Словно в оправдание уведомила Уокер. – Кеннекот… Вот это Джером… Тут у нас Сентрей… Погоди-ка, Смит! – Маркер выпал из пальцев и медленно, чересчур зловеще покатился по доскам. – Это же города-призраки!
– О чём ты? – Своими потягушками Непризнанная дёрнула стоп-кран в его голове, и последние слова долетали чехардой разрозненных букв.