– Про бабушку?
– Да, про эту каргу.
Она улыбнулась, понимая, что сравнение с ведьмой пришло в голову не ей одной.
– Я уверена, она не выдумывает. Ей скучно, она прикована к инвалидному креслу, вся жизнь в четырёх стенах, поглазеть на соседей – главное развлечение.
– Она не врёт. – В ответ сухо кивнули. – Заметили что-то ещё?
– У бабушки?
– Ни у кого другого мы не были.
– Слушайте, Смит, я – не фанатка Клариссы Старлинг. – Он не понял, а, вероятно, и не смотрел «Молчание ягнят». Чуть нахмурил лоб и уставился даже не в отражение, а куда-то ей в затылок, хотя эти чёртовы линзы очков не давали никакой гарантии, что Виктория права. – Я имею в виду, что я – не детектив. Игры в молодого напарника и зрелого наставника не по мне.
– Вы сразу поняли, что подле мертвеца следы серы и что жертву мыли отбеливателем. Теперь мне интересно независимое мнение по другим вопросам.
– Ну хорошо, - она повела плечами в примирительном жесте, - Сабрина Вуд одинока. Детей у неё нет и не было, на стенах ни одной фотографии. Мебель дорогая, но дом и район – почти гетто. Их ещё называют «кирпичными особняками», прямо как в одноимённом фильме. Видели?
– Не думаю.
– А я смотрела, - она улыбнулась, вспомнив что-то своё, - давно, в году тринадцатом, мне тогда было…
– Девятнадцать лет.
– Откуда вы узнали? – Вики присвистнула, поворачиваясь к Смиту.
– Вам меньше тридцати, это видно. Но вы работаете там, где за вредность должны давать молоко и куда не возьмут без опыта. – Уголки его губ едва заметно дёрнулись вверх, - а ещё вы сказали про институт, значит закончить его могли не раньше, чем в двадцать три, двадцать четыре года. Остальное я просто посчитал.
– Я поняла, ваша ненастоящая фамилия – Смит, настоящая – Холмс.
– Да как угодно, - теперь улыбка стала чуть заметнее.
– Вообще я хотела сказать, что смотрела этот фильм, потому что у актёра, сыгравшего главного героя, тоже была фамилия Уокер. Пол Уокер.
– И что с ним случилось?
– С героем? Он всех победил. А актёр погиб в автокатастрофе сразу по окончании съёмок. Это был его последний фильм.
– Как символично.
– Что, простите?
– Я сказал, как трагично.
– Значит послышалось, - может и правда показалось, но то, что на слове «автокатастрофа» кадык британца сделал характерное движение, будто тот сглотнул ком, она видела ясно: стоял тот близко, а его рост как раз позволял Виктории невзначай упираться глазами в шею. – Про миссис Вуд… я думаю, она из числа тех, кто родился и вырос в Процветающем Детройте, а выбраться из Детройта Загнивающего уже не смог – может меланхолия не позволила, а, может, её соцвыплаты по инвалидности не годятся для таких пертурбаций. Она продала дорогую недвижимость и въехала сюда, прихватив кое-что из прежней мебели.
– Вы…
Договорить у него не вышло. Неожиданно померк свет, а лифт затормозил с жутким скрипом, мгновенно становясь чудищем, прогладывающим себе траншею в горе, но наткнувшимся на преграду.
– Дьявол! – Ни темноты, ни замкнутых пространств Вики не боялась, но не боялась их только по отдельности. Зато совокупность факторов заставила ощутить, как под слоем одежды, там, где под лопатками теперь уже навсегда белели шрамы операции, полез холодный, липкий пот.
Визави словно почувствовал и заговорил успокаивающим тоном:
– Не призывайте Лукавого, вдруг услышит.
– Если он включит электричество, я не против.
– Этот лифт работает от электрической энергии?
– Да, это старый жилой фонд, тут всё от сети, а подстанция дохлая, свет в подобных районах периодически шалит. – Она решила не добавлять, что когда освещения нет, шалит не только свет, но и разного рода шваль. Риски минимальны, сейчас день деньской.
– Говорите! – После нескольких нажатий кнопки вызова, нащупанной Уокер, из приёмника донёсся металлический, женский голос, - говорите, что случилось!
– Мы застряли. В лифте вырубился свет. Шестой округ, Форт-стрит А11.
– Заявка принята! – Прожамкали железом, после чего операционистка тут же отключилась.
– Ну всё, теперь только ждать. – Виктория поёжилась, пытаясь сориентироваться: её собеседник всё ещё там, где стоял, или привалился к стене, прямо как она?
– Вам некомфортно? – Голос раздался ровно оттуда, где она видела Смита в последний раз.
– А вам?
– Меня устраивает, что я не вижу своё отражение.
– Нежданное откровение, - она действительно удивилась: мужик-то шикарен для своих лет, а в молодости, поди, давал жáру всем красоткам. – Вы ведь не из Британии? – Криминалист решила сменить тему.
– Почему вы так думаете?
– У вас нет акцента. Идеальный «американский», как сказала бы моя школьная учительница.
– Моя школьная учительница обычно говорила «Спуститесь на землю, жи́во!», - на той стороне тьмы явно ухмыльнулись. – Но вы правы, - он тут же изменил тон, - я – американец по происхождению, гражданин Великобритании по паспорту, а проживаю, в основном, во Франции.
– Логично, ваша штаб-квартира в Лионе. – Любой коп, и даже около-коп вроде неё, в курсе, не такие уж они тут и придурки в США.
– Почему художник-криминалист?
– Долгая история. Почему Интерпол?
– Долгая история.
– Вы – чисто змей, Смит. – Мысленно Виктория проговорила это трижды, - вползаете в потёмки чужих душ.
– Будем считать это частью моего предназначения.
– Предназначения? Ого, как театрально!
– Профессии. Не становитесь старой брюзгой.
– Окей, но философской притчи не ждите. Моя история банальна и прозаична. В детстве моя мать погибла в автокатастрофе, а виновник отмазался. Ну а в возрасте двадцати четырёх в аварию угодила я, и снова никаких виноватых, хотя был чёрный минивен, который согнал меня в овраг и буквально расплющил бампером о дерево, но тот не нашли. Да и не искали особо, дорога-то просёлочная – ни тебе камер, ни свидетелей. – От чего-то в лифте стало жарко, и Вики решила, что они успели надышать. – Когда оклемалась спустя несколько месяцев, поняла, что рисовать пухлых херувимов и раскаченных божков в белоснежных туниках – это не моё.
– Ваше – сражаться со злом?
– Вроде того. Мой маленький фронт не виден, но он есть.
– Меньше всего вы похожи на женщину, которая пашет на страже Отечества.
– Сочту за комплимент, - он что, её клеит? Нет, зрелые папики Уокер не привлекают. Хотя в Калифорнии у неё живёт подружка, которая была бы рада такому знакомству. – Вы тоже какой-то подозрительный «агент Смит», агент Смит.
– От чего же?
– Соврали, что британец.
– Не врал, а не вдавался в подробности.
– Допустим. Но контакт с моим коллегой, с которым вам предстоит работать, вы наладить не пытались.
– Ваш коллега – тупой идиот, который в вас влюблён.
– Что? Нет! Конечно нет! По обоим пунктам. Джейкоб женат, и он – отличная ищейка.
– Что-то ещё? – Оскалились из темноты.
– Да… - женщина задумалась, припоминая, что её смутило. – В квартире жертвы вы сказали «Вы опросили?», имея ввиду Сабрину Вуд. Но правоохранители… замечу, любые правоохранители!.. говорят «допросили».
– Я…
– Погодите! – Виктория перебила, всплеснув рукой, и поняла, что задела лацкан чужого пиджака. То ли не рассчитала взмах, то ли «британец» сделал шаг навстречу. Может от того ей так жарко, раз они близко? Даже мокро, но без вязкого пота, и на том спасибо. Словно гладят и баюкают маревом. Да и воздух не кажется затхлым, вентиляция ведь не прекращала работать; та, в отличии от лифта, не зависит от электричества. – Предположим, это можно списать на Францию, в которой вы живёте, хотя я уверена, в Интерполе сплошь многонациональная публика, и все разговоры идут на английском. Но вот «электрическая энергия», «на страже Отечества» и, особенно, «подле» меня смущают. Кто говорит «подле» в 2022-м году? Столетние деды? Рип ван Винкль, проспавший двадцать лет? Реинкарнация Генри Миллера?