– Не двадцать, - она услышала, как он поджал губы, - а три. Три с половиной. Скажем так, я находился в зоне боевых действий на территории менее развитых государств.
– О-о, - ей стало неловко за свои понты, - Афганистан? Или, может быть, Сирия?
– Вы же понимаете, что я вам не отвечу?
– Но попытаться стоило. – Уокер почудилось, что в его пальцах мелькнул огонёк. – У вас зажигалка?
– Это ваше воображение играет с вами шутки.
– И переигрывает. – Ведь точно видела золотого светляка в чужой ладони. – Ладно, Смит, раз уж мы всё равно ждём, может быть расскажете про маньяка? Пассажиром поезда вашего с детройтскими парнями расследования я не буду, но утолить любопытство – ваш святой долг.
– Святой?.. – Агент гоготнул. – Пусть так. Будете.
– Что?
– Вы будете моим напарником в этом деле.
– Я не могу.
– Зато я могу. У меня абсолютный карт-бланш от ваших властей, я могу привлечь к сыску того, кого посчитаю нужным. И вы… - он странно помедлил, - …мне нужны, непризнанный гений рисования.
– Что вы сказали? – У неё на лбу выступила испарина, как от внезапной лихорадки.
– Непризнанный гений рисования. – Почему его голос стал таким хриплым, мать твою?
– Мне нравится, - Виктория спешно проморгалась во мраке и собралась, - но Макграту и Бадди нет.
– Плевать я на них хотел. Отбросы! – Это прозвучало так неожиданно экспрессивно и так не соответствовало образу Смита, который уже сложился в голове Уокер, что она всерьёз задумалась, не подменили ли агента в темноте. – Но будет одно условие?
– Какое?
– Мы не должны спать, - с кошачьей ленцой выдал собеседник.
– Простите? – Она опешила: не больно-то и хотелось – это раз, «А он там не охренел?» - это два.
– Мы не должны спать в эту ночь. – Судя по смешку, агент оценил её растерянность. – Мы будем расследовать.
– Мне, в мои почти двадцать восемь это не составит труда, а как там ваш пятисотлетний организм вывезет, думайте сами.
– Тысяча пятисотлетний. – Он засмеялся – открыто и дружелюбно. – Вывезет, не переживайте.
– Вы что, «сова»?
– Я – человек, который завтра в полдень улетит обратно.
– Ах вот к чему спешка! Золушка тусовалась до полуночи, Интерпол – до полудня.
– Да, Вики Уокер. – У этого мужчины уникальная способность произносить её имя удивительным образом. И криминалист не в силах объяснить, что именно с ним не так. Это нечто на уровне ощущений, совершенно подсознательное, от чего на руках и копчике вздымаются волоски, но вздымаются приятно. Будто… она задумалась и вдруг поняла: «Будто встретила старого знакомого!». – Но если мы не успеем до двенадцати, обещаю, меня сменит мой протеже.
– Даже так? Ну что ж, я совсем не против. – Здесь, в жарком, вмиг ставшим напоминать калифорнийский воздухе идея принять участие в расследовании показалась отличной.
– Вы слишком быстро согласились не спать со мной до утра. – Опять эти двусмысленности. – Вы живёте… одна?
– Я… - гулкая вибрация мобильника в сумке нарушила атмосферу. – Извините, Смит. – Уокер порылась и достала айфон, - Уилл! Приве-ет! Да-да, на работе, на выезде! Алло… Алло, ты меня слышишь? Дьявол, в лифте плохо ловит! Уильям, я говорю, что я на выезде, позвоню позже. Уилл?.. Уильям?! – Бесполезно, соединение отключилось, заставляя рассматривать заставку экрана и одинокую полоску связи в правом, верхнем углу.
– Вы мне не ответили.
– Что? А, да. Я живу одна, если речь о квартире. Но я не одна, если речь обо мне. – Она растянула губы в улыбке, полагая что сейчас, в свете айфона, собеседник различает черты её лица, и демонстративно потрясла гаджетом, - как раз жених звонил. – Зачем-то добавляя, - у нас свадьба через месяц. – Где-то в шахте раздался хруст, и Вики честно обрадовалась: значит ремонтники прибыли. – Но не здесь, а в Чикаго.
– Это поэтому на телефоне стоит фотокарточка собора, а не счастливые голубки́? – Мужчина прозвучал глухо, резко, напоминая рваный телеграф.
– А это миланский Дуомо, - она просияла, - но вы, наверняка, признали. Ужасно туда хотела, сама не знаю почему. Вот именно к этой достопримечательности, город меня не впечатлил.
– Знаю.
– Эм-м… что?..
– Говорю, узнаю́.
– Слушайте, Смит, - она убрала мобильный и уставилась в тот угол, где последний отблеск экрана очертил его силуэт, - сейчас почти тринадцать, нам предстоит провести вместе сутки… как мне вас называть?
– Чем вас не устраивает моя фамилия?
– Тем, что она не ваша.
– Вы думаете, я скажу своё настоящее имя?
– Нет, но соврите так, чтобы оно хоть немного походило на то, что вам дали при рождении.
Зависла пауза, которой даже Уокер, даже со всем своим перечнем подходящих словечек, не могла подыскать описания, пока…
– Леонард.
– Что ж, - её нагло перебили двери лифта, с лязгом распахнувшиеся на втором этаже безо всякого света. – Ну наконец-то! Они аварийное открытие дёрнули!
– Угу. – Он слегка толкнул её в спину промеж лопаток. – На выход.
– Вы не слишком вежливы, Леонард. – Он что, печка с углями? Там не ладонь, а адский утюг с функцией отпаривания. – Ллойд? Лиам? Может быть, Лайонел? – Смит ей по возрасту плюс-минус в отцы годится, окажись он не слишком аккуратен в юности, так может и имя совпадает? – Ленни? Льюис? Луис? – Они вышли из подъезда, и Детройт удивил: выключил дождь и давал среди серых туч представление с тщедушным, обоссанным ливнем солнцем. – А, может, вы из знатной семьи… м-м, тогда какой-нибудь Людовик. Или Линкольн. Или Лисандр!
– Виктория.
– Леонард.
– Замолчи-и-и…
От внезапности девушку пробило током. Она даже голову запрокинула, впериваясь в лицо перед собой. И на какое-то идиотское мгновение ей показалось, что под тёмным очками, сползшими пониже, блеснуло красным.
Да что это за странный мужик попался?
Одно сплошное «показалось» и никаких предпосылок к миражам.
– Не помню, чтобы мы переходили на «ты».
– Ты верно сказала, нас ждут сутки в трудах. Я решил, что мы перешли на «ты».
– Хорошо, Леонард, я буду тебе тыкать, - она мстительно сощурилась.
– И ты права, у меня знатное происхождение, но я не говорил, что моё настоящее имя начинается на «Л», условием было «похожее».
– А на что оно начинается?
От бесхитростности он ухмыльнулся одной стороной рта:
– Но и не отрицал, что не начинается.
– Давай так, если я угадаю твоё имя, ты скажешь какое-нибудь кодовое слово, которое намекнёт на мою правоту.
– Любишь быть правой?
– Люблю, - честно покаялась Уокер.
– Какое слово, Непризнанн…ый гений криминалистики?
– Хм, - она покрутила головой, будто вокруг разбросано сто миллионов не самых ходовых формулировок, - …мы с тобой познакомились в лифте, пусть будет «лифт».
– Это слишком просто, «лифт» в многоэтажном Детройте говорят на каждом углу.
– Тогда… - молодая женщина задумалась, в подсознании крутилось нечто подходящее… «мы застряли в лифте… что за гнусный лифт…», - Г-лифт!
– Что? – У Смита двинулась скула.
– Гнусный лифт! Г-лифт! Нет такого слова и если сказать его чётко, с лифтом я не спутаю.