«У нас свадьба через месяц».
«Нет».
От мысли о другом мужчине корёжит и тошнит пуще прежнего. Понятно, что она не записывалась в церковные послушницы, не помня ничего конкретного, но ревность этим не усмирить. Хотя прав на такое чувство у него нет. Сын Сатаны, к примеру, всё помнил, но хватило-то на год, пока не оказался в постели Ости, которая то ли верила во что-то, то ли возложила на себя миссию доброй самаритянки, готовой заботиться о его взрывающихся яйцах. Люцифер хотя бы честен был, отрезав «Я люблю её и понятия не имею, когда это закончится и закончится ли». «Я знаю, - закрыла вопрос демоница, - люби кого хочешь, спи со мной. Это по дружбе и от безысходности: мы оба демоны и оба хотим секса, тебе нужен ясный мозг, мне нужна иллюзия, что ты можешь быть моим, а ещё мы из тех любовников, кому всегда было неплохо вместе».
«Леонард».
«Если вдуматься, Уокер, совпадает даже число букв».
Какая-то детская выходка с его стороны. Даже скажи он имя, а она – его повтори, ничего не изменится. Но Люцию до наивного хочется верить, что Непризнанная – его персональный экзорцист: сможет угадать, значит уверует.
«Ну наконец-то! Они аварийное открытие дёрнули!».
«Мимо, глупая Непризнанная! Ты целилась, но промазала. Двери распахнул я. И если присмотреться к металлу, от энергии там остались вмятины. Но тут либо двери распахнуть, либо твой плащ…».
Думать про плащ было опрометчиво, под плащом у Вики ноги, и те Люцифер уже мысленно раздвинул, вгоняя в горячее, податливое, истекающее смазкой тело член на всю длину. Так, как она любила. Так, как ей всегда нравилось. Когда её распахнутый рот, лишённый звука, был красноречивее любых стонов.
Он опустил руку на плоть, ощущая пульсацию – если он не кончит, Уокер станет жертвой насилия со стороны старого хрыча под псевдонимом «Леонард Смит», потому что главное осталось незыблемым: «Я теряю от тебя голову, Непризнанная».
***
Уокер читала, что на сон люди тратят целых двадцать два года своей жизни, и мысль ей не понравилась. Можно сказать, что смитовское предложение «не спать» попало в яблочко, устраивая по всем статьям, потому что от снов всё равно никакого прока.
Здесь, в Детройте, пропитанном серостью, сны стали яркими до неприличия, и по утрам Уокер вставала разбитой, словно не ложилась. А после такого, пусть и мутного «кино», унылый пейзаж за окнами казался слабым мотиватором двигать на работу.
– Самое то, чтобы ловить маньяков! – Агент переоделся и стал выглядеть моложе. Значительно моложе. Теперь на нём были чёрные джинсы, такой же чёрный бадлон и решительная в своей черноте кожанка.
– Уверен, они не устоят в битве с моим воротничком.
– Что будете заказывать? – За барной стойкой, куда они присели, возникла улыбчивая женщина в переднике. – Чай? Кофе? Газировку?
– Мне – ничего, ей – кипяток с лимоном.
– Откуда?! У-ух! – Вики поняла, он навёл в отделе справки. Или просто услышал краем уха, потому что о её нелепом пристрастии любят шуткануть у каждого кулера: «Однажды Уокер выпьет Мировой океан и слопает все лимоны». – Леонард, ты – шпион.
– Всё может быть. – Он кинул перед ней папку. – Начни с фотороботов.
Виктория послушалась, ловя себя на мысли: ей хочется ему перечить, но, по итогу, слушаться. Глупые, конечно, мысли, но участие в деле того стоит.
– И что? – Она пролистала все портреты, включая тот, что был нарисован ей. – Это восемь совершенно разных людей – рост, возраст, цвет волос, особые приметы. Никаких совпадений.
– А если я скажу, что всё это – наш преступник и он действует один?
– Так не бывает, - девушка зашелестела рисунками, выбирая подходящие, - смотри. – Как вдруг поняла, Леонард соскользнул с барного стула и оказался у неё за спиной – с таким-то ростом немудрено, ему удобно нависать глыбой. – Грим можно наложить любой. Правило ушных раковин давно не работает. Как и надробвных дуг, челюстного каркаса и так далее… Изменить можно всё, включая возраст. – Даже странно, что Смит не сутулится: длинноногие хлыщи вроде него часто горбят плечи. – Но есть кое-что, что нельзя исказить кардинально. Это…
– Рост.
– Десять из десяти! – Художница потрясла двумя фотороботами. – Вот здесь, в показаниях, указано, что мужчина был ростом семь футов, а в этих – что сто шестьдесят три сантиметра. Это будет?.. – Она покусала губу, вспоминая европейскую метрику.
– Пять футов, Виктория, - его голос раздался у самого уха, и ей почудилось, что Смит втянул носом воздух. Он что, её волосы нюхает? Нет, извините, она не с самолёта и не спешила мыться и переодеваться к повторной встрече, там нечего вынюхивать.
– Да, спасибо. – Вики крутанулась на стуле к спутнику, неожиданно оказываясь лицом к лицу. Леонард тут же положил ладони на стойку за её спиной, явно наслаждаясь тем, что теперь она «взаперти». – Два фута – очень большая разница. Преступник на каблуках? Это даже не смешно. – Женщина перешла на шёпот: говорить привычным тоном, когда он склонился так близко, не имело смысла. – Ну и по мелочи: слишком разное телосложение. В одних показаниях он спортивный качок, в других – грузный коротышка, в третьих – тонкокостный юн… Леонард, ты не мог бы убрать руки? Я понимаю, что лёгкий флёр романтики ещё ни одному делу не вредил, но тебе завтра улетать, а мне через месяц выходить замуж. – Господи Боже, зачем она всё это говорит и повторяет, размахивая своим грядущим браком, как флагом?!
– Ещё что-то заметила? – Натянутая улыбка была короткой. Мужчина тут же отвернулся и сел на место, поправляя очки.
– Да, минуту, - Уокер снова углубилась в изучение. – Глаза…
– Что с ними? – Он занервничал. Может у него посттравматический синдром?
– Не во всех свидетельских показаниях есть информация про цвет глаз, но в трёх я нашла. И цвет там совпадает!
– Потому что это один и тот же тип.
– Нет-нет, - она затрясла копной волос, - так не бывает. Я же сказала, что…
– Вики Уокер, давай просто предположим, что я точно знаю, что это один… кхм… человек, который способен менять внешность от и до, но не может изменить цвет радужек.
– А количество убийств соответствует числу фотороботов? – Виктория задумчиво уставилась в декоративные клёпки на мужской куртке. Те были блестящими и чудовищно некстати напомнили звёздное небо. В Детройте такого не бывает. Из-за вечного смога звёзды тут видят ещё реже, чем солнце.
– Да. Убийств восемь.
– То есть некто совершает преступления и каждый раз показывает себя разным свидетелям? Почему?
– А почему кот лижет яйца?
– Потому что может.
– Вот и он может.
– Зачем себя выдавать?
– Ему всё равно. Он знает, что сменит внешность. И не ищет подходящего времени, чтобы не быть замеченным.
– И ты, конечно, не скажешь, откуда это известно?
– Конечно не скажу.
– Это как-то связано с теми военными событиями… - она склонилась навстречу, полагая, что люди в Интерполе не разглагольствуют о своих делах на каждом углу, и Смит тут же подался вперёд, словно ждал, - …упомянутыми ранее?
– Возможно.
– Лютер? Лука?
– Ты его любишь?
– Что-о-о? – Её глаза стали очень круглыми, это вечно придавало лицу Вики глупое выражение, которое она терпеть не могла, но и вытравить не умела. – Кого?
– Своего жениха. – Как вышло, что пять минут назад кафетерий был полон людей, а сейчас всех ветром сдуло, Уокер не поняла, просто зафиксировала факт – столики опустели, а женщина, разливающая напитки, скрылась на кухне.
– Я выхожу за него замуж.