Рисуя граффити, Саша с головой погружался в прошлое, а мир вновь становился радостным и беззаботным. Но стоило, как сейчас, закончить работу и замереть в ожидании автобуса – и тоска по родным накатывала с новой силой, и хотелось кричать от боли и несправедливости и ненавидеть судьбу за то, что она сделала с его семьей.
– А вот и наш едет, – жизнерадостный голос Виталика выдернул Сашу из мрачных воспоминаний. – Братан, а давай на выходных обход устроим? Я камеру у Пашки стрельну, сфоткаем наши работы и выложим в том звездатом паблике…
– Райтеры Питера?
– Ну. Пора уже по полной программе заявить о себе. Мы с тобой не нубы какие-то, устроим движуху, че думаешь? Прославимся, круче Бэнкси станем. Главное, координаты подкинуть, чтоб каждый желающий мог прикоснуться к нашим шедеврам. Художников должны знать в лицо.
– Круче Бэнкси только Бэнкси, – усмехнулся Саша, вместе с другом запрыгивая в автобус. – Но идея мне нравится. Завтра с утра звони своему Пашке.
– По рукам.
Автобус неторопливо ехал в сторону дома, а Саша стоял, прислонившись лбом к стеклу. Вовремя успели. Снаружи ливануло так, что ни дороги, ни очертаний зданий видно не было. Только сырая темнота и едва заметные пятна фонарного света вдоль обочины.
Прикрыв глаза, Саша тряхнул головой. Дождь – это хорошо. В такую погоду тени почти не показываются. Можно не вглядываться в них, не искать несоответствий. И не думать о том, что сходишь с ума.
– Сашка!
Сестра кинулась ему на шею, стоило распахнуть дверь в комнату.
– Тихо ты. Тетю Галю разбудишь.
Десятилетняя егоза только хихикнула, не отходя от брата ни на шаг. При взгляде на нее у Саши привычно екнуло сердце. Если он сам походил на отца – бледный, светлоглазый и русоволосый, то Маринка была вылитая мама – черноокая, со смоляными кудрявыми волосами и смуглой кожей: посторонние удивлялись, узнав, что они брат и сестра. А уж когда Маринка улыбалась, ему так и вовсе хотелось на стенку лезть и волком выть – до того поразительным было сходство. Но любил он мелкую до безумия.
– Как в школе?
– Сегодня одни пятерки!
Саша поднял большой палец вверх, скинул рюкзак и запихнул его под кровать – подальше, к самой стене. Не хотелось, чтобы тетка нашла баллончики. Он уже не помнил, сколько раз обещал ей завязать с этим, по ее выражению, пагубным делом, но говорил это просто так, чтобы она отвязалась. И почти все деньги с редких подработок спускал на райтерские прибамбасы.
Словно услышав его мысли, тетя Галя без стука вошла в комнату. Она была худая и дерганая, от запаха ее духов слезились глаза, а одевалась тетя так, будто до сих пор жила в Советском Союзе.
– Где ты был, Саша?
– Гулял, – ответил он, присев на кровать. – Что-то случилось?
– У тебя куртка в краске.
Только сейчас Саша заметил, что тетя держит в руках его куртку, как полицейский улику. Это злило. Служителей закона ему хватало на улице.
– Ты же обещал, – завела тетя привычную пластинку. – Ты не в Череповце, а в Петербурге, это культурная столица. Подумать только, у меня, заслуженного педагога и замдиректора школы, такой непутевый племянник. Ты подвергаешь риску не только себя, но и нас.
– Каким же образом? – огрызнулся Саша, старательно отводя взгляд.
– Таким, что тебя могут увидеть соседи! Грязного, измазанного, пахнущего краской. И что они подумают? А если тебя поймает полиция, опять я пойду разбираться?
Привлеченный голосами, в комнату прибежал Коржик. Откормленный рыжий котяра уселся на ковре недалеко от хозяйки и с любопытством наблюдал за разговором.
– Не надо ни с кем разбираться, – сказал Саша. – Мы с друзьями гуляли, и все.
Тетя Галя подошла вплотную и кинула куртку ему в руки:
– Не ври мне! Я тебя как облупленного знаю. И где ты на этот раз спрятал свои краски, а? Выкину к чертовой матери!
Маринка всхлипнула и прижалась к брату, детские пальчики сжали его ладонь. Саша перевел взгляд на отбрасываемую теткой тень, и ему стало не по себе. Голова закружилась, навалились новые ощущения. Саше на миг показалось, что ему передалось настроение тени: что это она, а не тетя хочет скандала. Выгоняет Сашу и опасается его сестры, потому что чувствует… что? Угрозу? Нет, нет, что за бредовые мысли лезут ему в голову. Тени – это просто тени.
– Марина, уйди на кухню! Ты сейчас мешаешь.
– Она никогда не мешает! – повысил голос Саша. – Это я тут, похоже, мешаю.
Надев куртку, он занырнул под кровать и достал рюкзак. Не обращая внимания на застывшую в возмущении тетку, направился к двери.
– Саша, а ну стой! Вернись немедленно! Я пожилая женщина, и я волнуюсь… Ты ведешь себя отвратительно!