– Смысл, когда гараж есть?
– Снимаешь?
– Зачем?
– Тебе ещё и гараж подогрели? Вот это ты мажорчик, – дразнил посетительницу Фёдор, – офигеть можно. Ты раньше такая мышка невзрачная была, а тут прямо орликом взлетела.
При этих словах у молодого человека, театрально изображавшего гордую птицу на вершине Кавказа, вышла умученная курица-гриль.
Рита с пронырливостью опытной гусыни, воспользовавшись легкомысленным расположением резчика пиццы – спиной к ней – молниеносным броском руки фехтовальщика нанесла разящее туше́, ущипнув хозяина за ягодицу.
– За мышь! – звонко разлетелось по кухне, чем-то напомнив боевой клич «Банзай!».
– А-а-а! Что ж так больно-то? – потёр место пропущенной атаки Фёдор.
– Трите, Федя, трите, они золотые… Трите, а то синяк останется.
– Сами нашкодили, сами и исправляйте, – резонно заметил пострадавший.
– Ладно, давайте потру, – Рита начала оздоровительную процедуру.
– Я смотрю, вы волосёшки отпустили, одежды у вас нарядные, импортного производства – словно на концерт в гортеатр собрались. Раньше вы такой не были.
Хозяин продолжал веселить посетительницу, демонстрируя обнуление старой обиды.
– У меня не было выбора, серая мышь да ещё на косорылом японце – это был бы перебор.
– Ты сейчас представила эту картину? На несчастном, скрюченном судьбою азиате с перекошенным лицом восседает нахальный грызун с куском сыра в лапе. У меня даже хокку родилось:
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах,
И понял я, что мышь – бесполезный питомец.
– Да вы острый остряк.
– Или вот ещё:
Крестьянин плантацию риса
Обильно водой поливает
Пусть лучше сгниёт, чем засохнет.
– О-о-о… У вас в голове КВНовские шутки всех времён?
– Да, детка… А ты думаешь, почему с меня всегда тёлочки пёрлись? Нравится водить бибику?
– Да, машина – это комфорт.
– А я, напротив, габаритов не чувствую.
– Фёдор, какой вы бесчувственный…
– Ну почему же, в ряде случаев даже слишком.
Молодые люди набросились друг на друга, так и не приступив к трапезе. Сложно было понять, кто из них мышь, кто кошка, а кто празднует китайский новый год.
Спустя какое-то время в комнате начали по одной гаснуть израсходовавшие топливо свечи. Под песню «Зеленоглазое такси»30, укрывшись одеялом, пара приходила в себя.
– Уже поздно, мне пора ехать.
– Куда ты поедешь? Ты на часы смотрела?
– А что я маме скажу?
– Правду… Что останешься у Вики.
– Я сплю дома.
– Троллейбусы только в 5 утра пойдут. Лучше у меня дождись, чем на остановке. Зачем мёрзнуть на сыром ветру? В помещении-то приятней.
– Для таких случаев придумали такси.
– Дай угадаю, зеленоглазое?
– Конечно.
– Останься, не уходи. У меня без тебя сердце разрывается.
– Пошли пить кофе, и я поеду.
– Обещай, что ты завтра ко мне приедешь.
– Завтра не смогу, а вот на неделе – пожалуй.
«Сударыня, я ваш фанатичный фанат. Я вами одержим. Я сгораю от страсти… «В груди моей Везувий так и клокочет»31, – юморил Фёдор. Среди сатирических зарисовок читалось: «останься, любимая, я не могу без тебя жить».
За маской шуток пряталась невозможность дальнейшего существования без любимой девушки, но говорить серьёзно о таких вещах с единожды отвергнувшей его было невозможно.
– Уже поздно, пора ехать.
– Я тебя не отпущу. Только сто рублей переводить, зачем?
– Ты предлагаешь мне обманывать старших?
– Отнюдь! Ни в коем случае. Но правда горько ранит материнское сердце, ибо узы брака нас пока не связали. Поэтому лучше приплести сюда Вику. Ты спала когда-нибудь у Вики?
– Для девочек нормально спать друг с другом.
– О-о-о… Ничего себе откровения. Я требую подробностей! Ты её голенькой видела? Опиши мне это зрелище. А я тебе голого Саныча опишу. Мы с ним в бане парились.
– Прощайте, сударь.
* * *
Раскрыв сумку в поисках ключей, Рита обнаружила конверт. Распечатав его в лифте, она увидела подписанный пригласительный: «Этот абонемент даёт право его обладателю посещать квартиру по указанному адресу в любое время. Срок действия пригласительного не ограничен». Внутри конверта лежал ещё один небольшой бумажный свёрток. Отразив свет подъездной лампы, сверкнули два металлических ключа – очевидно, от верхнего и нижнего замка. Что в этот миг творилось в душе у девушки: радость или испуг, умиротворение или тревога, приятное чувство незаменимости или нежелание перемен – никто и никогда не узнает, равно как и имя счастливицы, обретшей семь красных роз, забытых на заднем сиденье такси «Puma».