– Вам сообщили о ситуации с моим сыном?
– Да, вы уже воспользовались угрозами и шантажом. А как собираетесь поступить со мной? Предложить взятку?
– Думаю, продолжу практику шантажа, преподаватель Плейдон. Около четырех лет назад вы на три месяца исчезли. В то время вы состояли в исследовательской группе под началом университетов Асгарда и Кассандры. Если верить записям асгардского университета, с начала октября восемьдесят четвертого до начала января восемьдесят пятого вы проводили исследования в Кассандре. А вот сведения Кассандры утверждают, что в это время вы вели учебный курс в Асгарде.
Хаос, профессор Эклунд очень внимательно изучил мою жизнь, раз заметил эту аномалию в моей карьере. Я думал, как лучше ответить. Он явно не узнал, где я провел эти самые месяцы, а я не хотел его просвещать, поэтому сказал просто:
– Вы меня впечатлили.
– Я и не сомневался. А теперь скажу, как все будет: вы не станете тратить мое время и перекидывать моего сына из группы в группу. Он проведет на вашем курсе одну неделю, а потом вы придумаете предлог отправить его домой.
– Почему именно так?
– Потому что после этого он уже не успеет попасть на другой курс доистории в этом году, и ему останется лишь поступить на основы физики университета Геркулес. Я придержу для него место.
Мне встречались родители, желающие управлять жизнью детей, но никто из них не был таким холодным и расчетливым.
– Зачем заставлять мальчика изучать физику, когда ему нравится история?
Профессор Эклунд лишь отмахнулся:
– У моего сына слишком большой потенциал, чтобы тратить его на историю. Вместо того, чтобы копаться в банальностях прошлого, ему следует изучать науку будущего.
Я постарался скрыть гнев.
– Асгард в секторе Гамма, так что на курсах действует моральный кодекс Гаммы, – продолжил Эклунд. – Вы легко сможете исключить его из-за какого-нибудь нарушения этого кодекса.
– Вполне возможно, – ответил я совершенно без эмоций.
– Значит, мы поняли друг друга.
Профессор нажал отбой, и его изображение пропало. Я постоял пару минут, потом покачал головой, надел пальто и ввел портальный код. По ту сторону оказалось жарковато. Я влился в толпу, сновавшую по первому американскому транзиту, где мне предстояло воспользоваться дальним межконтинентальным порталом и перебраться в третий европейский транзит.
Еще шаг через местный портал, и температура ухнула вниз. Вокруг царила зима. Солнце давно село, и должно было быть совершенно темно, но неподалеку пылал большой костер, а с ветвей ближайших деревьев свисали яркие фонари.
– Даннел, я уже волновался, что ты передумал и не придешь, – раздался голос Роно. – Что тебя задержало?
– Возникла проблема.
– Неужели студенты никогда не оставляют тебя в покое?
Чернокожий мускулистый мужчина в золотом плаще вышел из мрака. В правой руке он держал сияющий красный фонарь, а левой обнял меня за плечи.
Я познакомился с Роно одиннадцать лет назад, когда неизвестный администратор поместил нас в одну группу подготовительного курса доистории. Первые три месяца я ужасался взрывному характеру Роно, но со временем мы сроднились, и он стал одним из моих самых близких друзей.
– Проблема не со студентом, а с родителем. Отец парня меня шантажирует.
Роно отпустил меня и изумленно вытаращил глаза. Мои студенты сказали бы, что он в полном отпаде.
– Шантажирует тебя, чтобы добыть сыну место в группе?
– Чтобы заставить меня исключить сына из группы. Он хочет, чтобы мальчик изучал физику, а не историю.
Друг тут же преисполнился негодованием:
– Жаль парня, но чем, хаос побери, его отец может тебя шантажировать? Только не говори, что вел тайную двойную жизнь в качестве босса криминального мира!
Четыре года назад Роно был главой моей исследовательской группы. Он единственный знал, куда я отправился в конце 2784 года, поэтому мог оценить иронию происходящего. Я огляделся, проверив, чтобы никто не подслушал, и прошептал:
– Похоже, этот отец так и считает. Он выяснил, что четыре года назад я куда-то пропадал.
Роно изумленной рассмеялся:
– Когда ты помогал военным исследовать тот огромный тайник со старинными стазисными ячейками в Земле-Америке? Кстати, ты забыл мне сообщить, что же там было.
Я стукнул Роно по носу:
– Ты прекрасно знаешь, что я не забыл, а не могу сказать. Получая лицензию стазиста, я давал клятву о неразглашении, а те ящики засекречены.
– Даже первокурсник догадался бы, что там лежало оружие. Ядерные боеголовки?
Он с надеждой ждал ответа, но я лишь смерил его холодным взглядом.
Роно вздохнул:
– Если отец твоего студента станет задавать слишком много вопросов о твоем исчезновении, армейская служба безопасности задаст пару своих. Ты предупредил этого наглеца, чтобы не тратил время?
– Нет, сделал вид, что сдался. Так он позволит сыну начать обучение. А уж когда я его не отчислю, папаша снова со мной свяжется, и тогда я с удовольствием расскажу ему правду.
– А как же парень? Ты просветишь его, как родной отец попытался испортить ему карьеру историка?
– Еще не знаю. Вероятно, лучше не вмешиваться. Студент наверняка знает, что отец не жалует его увлечение историей. Их отношения и так сложны, нечего подливать масло в огонь.
Тут я увидел, что к нам приближается некто с двумя фонарями. Издалека я не мог рассмотреть лицо, но по такому же плащу, как у Роно, догадался о личности встречающего.
– Давай закругляться, сюда идет Керен.
Мгновение спустя Керен улыбнулся мне:
– Добро пожаловать, Даннел. Если Роно хоть на минутку перестанет делиться сплетнями, мы покажем тебе комнату, где оставить вещи.
– Керен имеет в виду, что мы проводим тебя в твою палатку, – пояснил Роно.
Я застонал:
– Мы будем жить в палатках? А я надеялся на роскошный гостиничный номер и возможность отдохнуть от примитивных куполов на раскопе.
– Это мой супруг виноват, пролетел и с погодой, и с палатками, – проворчал Роно.
Он назвал Керена «мой супруг», а не по имени. Я снова застонал:
– Только не говори, что вы опять поссорились.
– Не совсем. Просто я хотел, чтобы мы отправились в Австралию и провели Конец года под теплым солнышком.
– Год назад ты уже таскал нас в Австралию, – отмахнулся Керен. – На сей раз моя очередь выбирать, и мне захотелось снега. Не надо дуться, как капризный ребенок.
– Я бы не возражал против снега, но здесь лишь леденящие ветра, очень короткие темные дни и палатки! – Последнее слово Роно произнес с особым отвращением и смерил мужа мрачным взглядом.
– Конечно, палатки. Мы на «Поле золотой парчи» и воссоздаем встречу между английским королем Генрихом Восьмым и французским монархом Франциском Первым в тысяча пятьсот двадцатом году. У них были палатки, так что и у нас тоже.
– Тогда стояло лето, а у нас зима, – заметил Роно.
Керен покачал головой:
– Не обращай внимания, Даннел, «Поле золотой парчи» – туристическая достопримечательность, а не просто реконструкция исторического события. Палатки и фонари лишь декорации, внутри есть современные удобства.
Он передал мне фонарь, и я увидел, что пламя за красноватым стеклом не настоящее, а созданное лампой.
– Я покажу дорогу, сам увидишь.
Глаза уже привыкли к темноте. Портал и костер находились посередине поросшего травой поля. По краям стояло несколько голых деревьев и виднелись неясные очертания палаток. Керен повел нас к одной из них. В свете фонаря мне показалось, что ткань просто натянута на деревянный каркас, но когда мы открыли весьма крепкую дверь, иллюзия исчезла.
Стоило войти, как зажегся свет, озаряя вполне обычный гостиничный номер, за исключением встроенного искусственного камина и копий гобеленов на стенах.