Одни из вершителей судеб мира отправляют свои войска, куда им вздумается.
Другие заваливают своими товарами все мировые рынки.
Третьи (Япония ведь тоже империя) закупают по всей земле научно-технические новшества и внедряют их у себя, превращая свою страну в супер-современную.
А что можем делать мы в бывшей Молдавской ССР после распада Советского Союза? Пока ничего.
Ясно, что мы — реалисты. Ясно, что надо воспринимать мир таким, каков он есть. Но это не значит, что этот мир со временем не изменится. А раз так, то менять его надо в том направлении, какое нам надо — то есть в сторону интеграции на постсоветском пространстве.
Всё случившееся с нашей Большой Страной в 1917–1918 и 1991 годах даёт нам основание утверждать, что будущие интеграционные процессы в бывшем СССР, если они обретут силу, и будут отвечать интересам большинства населения, надо будет проводить, во- первых, при сочетании твёрдой политической воли сверху и инициативы снизу.
Во-вторых, потребуется действовать без колебаний, как этот делал в России Иван Грозный, а в Молдавии Штефан Великий. Они боролись одной рукой с крупными боярами, желавшими растащить страны на клочки, а другой — с внешними врагами, стремившимися эти клочки присоединить к себе, чтобы безнаказанно грабить народ. Поэтому нет сомнения, что и царь Иван и господарь Штефан одобрили бы изгнание Румынии из Бессарабии в 1940 году и освобождение от них же всей Советской Молдавии в 1944 году.
Но давайте спросим: была ли глубинная основа для отделения Молдавии от Империи? Что касается Молдавии, можно констатировать: как в 1917–1918, так и в 1989–1991 годах такой основы не было. Большинство многонационального народа Молдавии и непосредственно молдаван при всех режимах Российского, а после и Советского государства, было лояльно Большой Стране. И это понятно. В 1812–1917 годах молдавскую землю не топтала нога вражеского солдата, уровень жизни рос. Ни одного выступления в пользу отделения губернии от России (тем более, за присоединение её к Румынии) история не зафиксировала. Народ «плодился и размножался»: в 1812 году всё население Бессарабии составляло максимум 275 тысяч, а в 1861 году — уже 830 тысяч. В 1812 году в Бессарабии имелось 7 городов — Кишинёв, Оргеев, Бендеры, Аккерман (ныне Белгород-Днестровский), Измаил, Килия, Хотин. В середине XIX столетия число городов увеличилось до 12.
В 1812 году в Кишинёве под занавес господства Турции проживало 7 тысяч жителей. В 1861 году кишинёвцев насчитывалось уже 87 тысяч человек. Рост — в 12 с половиной раз. Ас 1861 по 1900 год число жителей Бессарабии удвоилось: с 1 до 2 миллионов человек, причём в подавляющем большинстве — за счёт естественного прироста. В 1856 году в городах края проживало 176,6 тысяч человек, а в 1897 году (год Всероссийской переписи) — 293 тысячи. В Кишинёве жителей было уже 108 тысяч против, как мы помним, 7 тысяч в 1812 году. Это — бум, взрыв, развитие, но никак не оккупация!
За 1812–1917 годы, до революции, разрушившей Российскую Империю, внутренних мощных потрясений в Бессарабии не было. Отдельные выступления 1905 года — не в счёт. Это мелочь пузатая по сравнению с делами за Прутом.
А вот в Румынии всё сложилось по-иному. В 1848 году турки ворвались в Бухарест и предали его огню и мечу. В 1907 году в Румынии вспыхнуло крестьянское восстание, в ходе которого, как свидетельствуют румынские источники, «5 марта 1907 г. в город Ботошани ворвались толпы восставших крестьян, вооруженных косами, вилами и топорами. После уличных боев с правительственными войсками повстанцы были выбиты из города». Дальше — больше: «К 10 марта 1907 г. крестьянское восстание, начавшееся 8 февраля, охватило все уезды Молдовы. Король Кароль I объявил чрезвычайное положение. Тысячи повстанцев окружили Яссы, но гарнизону удалось отбить их натиск. В Галаце у здания городского управления эскадрон гусар расстрелял толпу крестьян и рабочих. Колонны повстанцев двинулись на Бухарест, отмечая свой путь пожарами помещичьих усадеб».
После этого наступил апогей «приключений»: «12 марта 1907 г. в Бухаресте столичный гарнизон пулеметным огнем отразил попытку 4 тыс. восставших крестьян, совершивших поход из Валахии, ворваться в город. «По восставшим открыли огонь из пулеметов. После первых же выстрелов сотни крестьян пали мертвыми и ранеными, остальные в ужасе бросились бежать по направлению к ближайшему лесу. Раздался залп из пушек по скрывшимся в лесу. Из огромной колонны восставших едва две сотни спаслись… после этой жуткой бойни». Число погибших крестьян во время тогдашних событий румынские историки оценивают в 11 тысяч человек.