Право же, это было ничуть не гуманнее последующего немецкого решения, которое предусматривало оккупацию большей части Франции, включая Париж, и создание формально самостоятельной территории с центром в Виши.
17 июня правительство истекающей кровью и поверженной Франции всё же преисполнилось чувства собственного достоинства и отвергло план Лондона. Оно смогло сорвать английские руки с французского горла, но оказалось бессильным отбить разящий удар тевтонского меча. Этот меч рубил французов ещё несколько дней. Он приостановил свою работу ровно за год до того, как скрестился с советским клинком — 22 июня 1940-го.
В этот день французская делегация прибыла в Компьен, что в Пикардии. Сам выбор немцами этого места уже не предвещал ничего хорошего для французов. Именно в Компьене в 1918 году маршал Франции Фердинанд Фош в ответ на вопрос прибывшего на переговоры о мире германского генерал-майора Детлофа фон Винтерфельдта: каковы условия победителей? — торжествующе отчеканил прямо в побледневшее лицо немца: «Никаких условий! Германия должна быть поставлена на колени!».
И вот теперь всё возвращалось, как какой-то исторический бумеранг. Наступала расплата за тогдашнее ликование. Французы были приглашены в вагон для подписания акта о собственной капитуляции. Увидев этот вагон, они помертвели. Значит, то, что им сообщили до отъезда сюда, было правдой! Выходит, рейхсканцлер Адольф Гитлер действительно разыскал тот самый Компьенский вагон 1918 года, в котором Фош ставил на колени Германию кайзера Вильгельма II, проигравшую Первую Мировую Войну!
Не подписывать позорную бумагу было нельзя. От французской армии, всего за месяц с небольшим боёв, практически ничего не осталось. Французский генерал Шарль Хюнтцигер это видел отчётливо. 22 июня он отступил перед главой немецкой делегацииВильгельмом Кейтелем и подписал ужасный для французов текст.
По Второму Компьенскому перемирию примерно 60 % территории ещё недавно могучей Франции оккупировалось немцами. Это было неслыханно: север, запад страны, побережье Атлантики, сам Париж (который, как известно, стоит мессы) переходили под прямой контроль Берлина! Армия, помнившая победы Наполеона, должна была разоружиться и передать немцам тяжёлое вооружение. Флот Франции демобилизовывался и помещался в порты под надзор оккупационных частей. Численность оставшихся вооружённых сил (если их можно было так назвать) определялась Германией и её союзником Италией. Содержать оккупантов на своей территории должны были сами французы. Немецкие военнопленные освобождались, а французские оставались в лагерях.
Весь мир замолчал, потрясённый грандиозностью краха Франции. Лишь отдельные французские части, не желавшие сдаваться, продолжали вести огонь. Но 25 июня и они прекратили битву. Занавес пал. Всё закончилось.
II. Москва-Бухарест, 26–27 июня 1940 года
На следующий день, 26 июня 1940 года, в Бухарест из Москвы пришёл любопытный документ, которому суждено было стать историческим. Король Румынии Кароль II,правительство и командование вооружённых сил этой страны читали поступившую ноту Советского правительства:
«В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза (России) часть его территории — Бессарабию и тем нарушила вековое единство Бессарабии, населенной главным образом украинцами, с Украинской советской республикой.
Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чем Правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром.
Теперь, когда военная слабость СССР отошла в область прошлого, а создавшаяся международная обстановка требует быстрейшего разрешения полученных в наследство от прошлого нерешенных вопросов для того, чтобы заложить, наконец, основы прочного мира между странами, Советский Союз считает необходимым и своевременным в интересах восстановления справедливости приступить совместно с Румынией к немедленному решению вопроса о возвращении Бессарабии Советскому Союзу.
Правительство СССР считает, что вопрос о возвращении Бессарабии органически связан с вопросом о передаче Советскому Союзу той части Буковины, население которой в своем громадном большинстве связано с Советской Украиной ка- кобщностью исторической судьбы, так и общностью языка и национального состава. Такой акт был бы тем более справедливым, что передача северной части Буковины Советскому Союзу могла бы представить, — правда, лишь в незначительной степени — средство возмещения того громадного ущерба, который был нанесен Советскому Союзу и населению Бессарабии 22-летним господством Румынии и Бессарабии.