– Ну что, нарвались, гады?
– Целься в лоб! – советовал кому-то молодой красноармеец, хотя сам посылал пули, не целясь.
Пулеметчики сумели убить или ранить кого-то из атакующих. В ответ получили одну и другую очередь из «МГ 34» за щитком «ганомага». Второй номер расчета выпустил из рук ленту и зажал лицо руками. Между пальцами текла кровь. Еще несколько пуль звякнули о щит «максима», оставив глубокие вмятины.
В окоп к лейтенанту спрыгнул Иван Коржак. Коротко рассказал, что произошло.
– Пулеметчика Швецова ранило осколками, но не сильно. Пулемет спас, прикрыл его немного. А помощника наповал. Еще одного бойца легко ранили, но разведку мы отогнали. Гансы мотоцикл возле ручья оставили, весь в дырках.
– «Дегтярь» потеряли?
– Казенник смяло, вышел из строя.
– Хреново. Один «максим» остался. Второй номер тяжело ранен. Надо что-то делать.
– В контратаку? – вопросительно глянул на Краева сержант.
– Не получится. Пулеметы сильный огонь ведут. И еще этот чертов танк. Выжидает, вперед не лезет, может, думает, у нас артиллерия имеется. Я уже отделение гранатометчиков предупредил. Они наготове, только много ли нашими «РПГ» навоюешь?
– Глянь, что делают, гады? – показал на бронетранспортер Коржак. – Ломится, как к себе домой.
«Ганомаг» приблизился еще метров на пятьдесят и сыпал частыми очередями с крыши кабины. Стрельба из окопов стала заметно реже, замолк «максим». Кажется, в него угодила трасса из «МГ 34».
– Вот черт! Иван, добеги узнай, что там у пулеметчиков.
Вернулся связной, посланный с сообщением к командиру роты. С собой привел пять бойцов, обвешанных гранатами. Один из них нес ящик патронов на плече. Тяжело дыша от быстрой ходьбы, связной доложил:
– Товарищ Лимарев пять человек в помощь прислали, противотанковые гранаты и тысячу винтовочных патронов. Велели доложить, как складывается обстановка.
Снова заработал «максим», а через пару минут прибежал Коржак.
– Отдохнуть пулеметчики решили, – сказал он, не скрывая злости. – Бронетранспортер их сильно донимает. Весь щит во вмятинах. Я им приказал бронебойных патронов зарядить побольше и хорошо врезать по фрицу. «Максим» не слабее ихнего «МГ 34».
Заметил связного, удивился:
– Ты чего так долго шатался? Вздремнул, что ли, по дороге?
– Никак нет, товарищ сержант. Немцы сильный огонь вели, кое-где ползти пришлось.
– Лимарев требует доложить обстановку, – буркнул лейтенант. – Опять парня под пули посылать?
Красноармеец вздохнул, опустил голову. Снова лезть под огонь пулеметов он боялся. Один раз повезло, а во второй точно накроют. Краев успокоил бойца:
– Не переживай, никуда я тебя посылать не буду. Захочет Лимарев, сам придет. Нам не о докладах думать, а как посильнее по фрицам ударить. Сидеть будем, выбьют взвод к чертовой бабушке. А от Лимарева помощь аж пять бойцов. Вот спасибо!
Коржак понимал ситуацию. У энергичного и грамотного лейтенанта Краева не складывались отношения с ротным. Тот был призван из запаса и считал, что лейтенант его подсиживает, показывает, где не надо, свою грамотность. На совещаниях не упускал случая поддеть Краева и настраивал против него комбата.
В стороне шла стрельба, гулко ухали мины.
– Чего там? – спросил у связного Краев. – Тоже бой идет?
– Второй батальон на марше перехватили. По слухам, небольшая группа. Но у них артиллерия с собой, отбиваются.
– Почему сразу не доложил?
– Так не до этого было, – виновато пожал плечами связной. – Нас самих так огнем прижали, что едва выбрались.
Тем временем командир расчета послал из «максима» точную очередь в приблизившийся «ганомаг». Пробить броню не удалось, но сержант вложил несколько бронебойно-трассирующих пуль под переднее крыло, где находились рулевые тяги.
Брызнул сноп искр, «ганомаг» вильнул, машина спешно ушла под прикрытие деревьев. Открыл огонь танк, взрыв разметал бруствер соседнего окопа и сильно контузил бойца.
– Высиживать нечего, – злясь на самого себя, резко заявил Андрей Краев. – Бойцов одного за другим теряем. Надо атаковать. И не в лоб, а с флангов. Я сам людей поведу.
– Могу и я, – сказал Коржак.
Особого желания снова лезть под пули он не испытывал. Уже сходил, едва ноги унес. Тем более Коржак был женат, имел ребенка, ждали второго. Уходя, он обещал жене вернуться живым с этой войны, которой не видно ни конца ни края.
Сержант понимал не хуже своего командира, что их взвод, лишенный артиллерийского прикрытия, могут спасти только активные действия. А они повлекут за собой новые потери. Но и другого выхода не оставалось.
Лейтенант и два десятка красноармейцев такими же быстрыми перебежками сближались с атакующими. Столкнулись едва не в лоб в низине среди редких осин с опадающей листвой.
Обе стороны были готовы к бою. В первые же минуты погибли и были ранены сразу несколько человек. Андрей, прошедший хорошую школу штыкового боя, которому всегда уделяли немалое значение в военных училищах, заколол точным выпадом унтер-офицера.
Своих красноармейцев он тоже кое-чему успел научить. Тимофей Савенко, спортсмен, ловкий и быстрый в движениях, ударил штыком в живот рослого солдата. Выдернул лезвие и схватился с другим немцем.
Казах Тимур Машеткулов из Алма-Аты (где формировалась 316 я дивизия) ударил штыком автоматчика. Но тот хоть и был ранен, успел нажать на спуск и прошил Тимура очередью.
В этом бою немцам помогали автоматы, которыми были вооружены не менее половины атакующих. Они пятились от штыков и стреляли в упор. Наступил момент, когда начали отступать бойцы Краева.
У некоторых не выдержали нервы, когда они увидели, как автоматы буквально скосили передовую группу. Наверное, немцы одержали бы в этой схватке верх. Но их подвели два обстоятельства.
Рукопашный бой завязался со всей жестокостью. У немцев тоже не выдерживали нервы при виде узких четырехгранных штыков, вонзающихся в тела их камрадов. Они буквально опустошали магазины длинными очередями, чтобы уйти от смертельных ударов.
Вдруг наступил момент, когда сразу у нескольких солдат опустели магазины, их требовалось перезарядить. Краев понял, что сейчас медлить нельзя.
Штык его винтовки погнулся. Андрей выхватил из кобуры пистолет «ТТ», полученный еще в училище, и несколькими выстрелами уложил заместителя командира немецкого взвода, обер-фельдфебеля.
– Ребята, вперед! – кричал лейтенант. – Кто там пятится?
Расстрелял остаток обоймы, вставил новую. Немцы отходили, прикрывая друг друга огнем. Но отступали и бойцы Краева. Прямо на них шел танк, который до последнего держали в резерве.
Это был средний танк «Т 3». Громадина по меркам сорок первого года. Массой двадцать тонн, с усиленной броней, 50 миллиметровой пушкой и двумя пулеметами.
Следом за ним поднялся в новую атаку уже весь немецкий штурмовой взвод. Непонятно, почему командир взвода сразу не использовал свою главную ударную силу. Скорее всего опасался противотанковых пушек. Возможно, уже обжигался, бросая в атаку всю свою технику и людей.
Сейчас, убедившись, что артиллерии у русских нет, наступал решительно. «Т 3» вел огонь из пушки и пулеметов, снова выполз бронетранспортер, активно поддерживали атаку мотоциклисты.
Один из них неосторожно подставился под очереди «максима». Тяжелый, устаревший пулемет обладал ценным качеством – высокой кучностью стрельбы, особенно в опытных руках.
Немецкий пулеметчик дернулся и выпустил рукоятку «МГ 34». Водитель круто развернул «цундапп», уходя от огня, но его догнала следующая очередь, и мотоцикл загорелся.
Водитель пытался вытащить раненого камрада, но язык пламени хлестнул его в лицо. Он отшатнулся, сделал один, другой шаг, прикрывая обожженное лицо руками.
Пулеметчик кое-как выбрался из коляски. Пуля из трехлинейки догнала и опрокинула его на землю. Взорвался бензобак, и мотоцикл превратился в горящую груду металла, где, треща, детонировали пулеметные патроны. Затем взорвались сразу несколько гранат, разорвав коляску по швам.