Ник посетил виллу Риши и Рани, подготовил репортаж о художнице и передал своему редактору. Пробыл у них недолго. Почему-то ему очень не хватало присутствия Санты, пусть даже скрытой в глубине сада, отрешённо-недостижимой.
Две недели сидела Санта под деодаром. Силы её таяли, но чем более слабым делалось тело, тем свободнее и сильней становилась душа. Санту разбудил свет упавшей звезды. Медленно она встала, преодолевая сильное головокружение, неторопливо прошла через сад, спустилась в подвальную комнату, села в кресло перед компьютером. Время не делилось больше на свет и тьму. Его не стало. Только темнота забвения и лёгкое свеченье экрана. Как свет воспоминаний, рождённый из этой тьмы.
***
"Она не человек", - так сказал медиум. Но кто же? Есть ли в каком-то из человеческих языков нужное слово? Санта не знала.
Свет луны и звёзд струится в ночное море. В тёмных недостижимых глубинах море тайно хранит этот серебряный свет. В ту ночь бушевала гроза. Штормило. Плясали громадные волны. Из тёмных глубин поднялся наверх сгусток света. В него ударила молния. Так появилась она - из огня и света.
Мальчик стоял у маленькой хижины и смотрел широко раскрытыми глазами. Первым, что она увидела, был его восхищённый взгляд. Позже, скитаясь среди облаков и грозовых туч, танцуя в штормовых волнах, среди грохота и хлопьев пены, она вспоминала эти глаза, глядевшие на неё с восторгом. Как не хватало ей в бесконечных скитаниях человеческого тепла! Она не могла забыть того первого взгляда, встретившего её на пороге жизни.
На земле прошло десять лет, для неё - миг, показавшийся вечностью. Невидимая летела она среди зелёных ветвей. Он искал добычи в лесу - молодой охотник. Тот самый мальчик, она узнала его.
Она могла принять любой облик, превратиться в кого угодно. Превратившись в красивую девушку, вышла ему навстречу. Была ли она так красива, узнал ли он её по необычайно лучистым глазам, но, замирая от счастья, увидела она тот самый восторженный взгляд, что не могла забыть так долго. Он несмело приблизился к ней. Самыми счастливыми во множестве её жизней были эти мгновения, когда они стояли, глядя друг-другу в глаза. Несмело провела она рукой по его волосам. Это прикосновение, тепло её ладоней убедило юношу в реальности виденья, Он сжал девушку в объятьях...
Грубым показалось ей прикосновение юноши. Став невидимой и неощутимой, она ускользнула.
А забыть не смогла. Ни среди друзей, ни в холодном небе, ни в тёплом море. Всюду она тосковала о нём. Когда закончилась его жизнь на земле, она, узнав, где и когда возродится его душа в другом теле, сама пожелала родиться человеком. Всегда найдётся ребёнок, обречённый родиться мёртвым, и можно, превратившись в человеческую душу, оживить его. На это трудно решиться - забыть о безграничности мира, спуститься со светлых высот, заключить свою сильную и свободную душу в оковы человеческого тела. Она решилась.
Дальше были скитания в мире людей. Они вспоминались с трудом. Короткими были её земные жизни - привыкшая к воле душа сжигала слабое тело. Бегло прокрутив воспоминания, Санта дошла до XX века. Это её рождение на земле было самым недавним и долгим. Это было то самое её воплощение, что интересовало Ника.
Чем глубже погружалась она в воспоминания, тем интереснее ей становилось. Как много знала и помнила та, прежняя Санта, в XX веке, как много забыла потом...
Детство подробно вспоминать не стала - ничего там хорошего не было. Серость, болезни, скука. И вечная тоска о необычном, нездешнем. Позже пришла любовь к морю. Особенно штормовому, когда волны сбивают с ног, поют о чём-то знакомом и близком. И к грозе:
"Хочу грозу! И молнии в полнеба!
И чтоб, как пушки, громы грохотали!"
Так ещё в детстве писала прежняя Санта. Но шторм и гроза - как праздник, а праздники редки, их так долго ждёшь, что, дождавшись, уже не радуешься, а кончаются они быстро...
В том рождении Санта была некрасива или думала так, что, в общем, одно и то же. Поэтому, когда ею семнадцатилетней, заинтересовался двоюродный брат подруги, она уже за это была готова его полюбить. И только смутное ощущение, что всё не то, что не находит она в своей жизни чего-то главного, волновало её, лишало гармонии душу. И стихи, которые хотелось писать лучше и лучше, а они получались слабыми и неумелыми.... Тогда она, прежняя, попросила подругу, учившуюся в далёком уральском городе, показать её стихи знакомым студентам филфака. Тот, кто откликнулся, был Ник ...
Санта закрыла глаза от внезапно нахлынувшей боли. Как всё повторяется! Всё, как в этом рождение - письма, признания в чувствах, которых нет и её волненье, и страх. Только бы не влюбиться! И она пишет утончённо-насмешливые ответы и прилежно, как с женихом, переписывается с братом подруги. А сама мечется, тоскует и верит невольно красивым письмам того, прежнего Ника. Потом он женился, сам не зная зачем. И она, зная уже, что любит его, притворялась добрым другом, писала хорошие дружеские письма. Писать "жениху" перестала - просто не смогла ни обманывать дальше, ни сказать правду. Зато стихи она в то горько-счастливое время писала, как никогда. "Лучшие мои стихи посвящены ему", - так скажет она потом. А как ждала она его писем, радовалась им! Ей не хотелось жить, если он не писал подолгу. Огненная душа сжигала слабое тело. Однажды, когда, наконец-то пришло письмо после невыносимо-долгого молчания, она тяжело заболела. Но писала ответ, всё равно писала, горя в лихорадке. А он, словно устав молчать, слал письмо за письмом. Пылая в сорокаградусном жару, она в полубреду читала его стихи - и это было самое счастливое время той её прежней жизни.