– Сколько стоит один такой?
– Три тысячи евро. – Миша улыбнулся. – Искусство дорого стоит. У него был ещё пятиметровый, он его за двадцать продал, в Германию уехал, прям с выставки.
– А ты чем занимаешься?
Мне было неудобно обращаться к нему на «ты», он был старше меня вдвое, если не больше, лицо его было в глубоких морщинах, сам он был высоким, поджарым, жилистым и загорелым.
– Я бубны делаю и ритуалы провожу всякие.
Миша оказался шаманом, когда мы зашли в дом, я увидел на книжной полке массу соответствующей литературы по Алтайскому шаманизму, индейскому, не обошлось и без Кастанеды.
Утром, после завтрака – глазуньи с кусочком лепёшки, я отправился автостопом в ущелье, на фестиваль, а Миша собирался приехать вечером. Добрался я быстро, пару раз всего сменил попутчиков. Поставил палатку на холме, нарвал полыни, застелил ею пол, плотно закрыл и пошёл осмотреться, в низине у реки располагалась сцена и различные точки с готовой едой. Я нарвался на дегустацию чая, напился его, познакомился с кучей интересных людей. Вечером приехал Миша, мы раскурили трубку мира с гашишом, посидели у костра, постучали в бубны, и я пошёл в палатку, вдыхать туён. Залез, застегнул молнию на входной двери, улёгся на полынь, лежать было мягко, я усердно вдыхал воздух – полную грудь, но так ничего и почувствовал, только запах в палатке от полыни до сих пор не выветрился, видимо он останется навсегда…
Вода всегда идёт очень долго, но в этот раз дольше обычного, видать, арыки совсем пересохли в наше отсутствие. Мы приготовили всё, чтобы вода сразу потекла в огород, где надо перекрыли, сделав плотину из дёрна, и наоборот – открыли, убрав дёрн. Мы уже допили кофе и просто сидели на улице, когда наконец-то услышали журчание, я время от времени подкапывал грядки, чтобы вода не застаивалась, кое-где перекрывал, где мне казалось, что хватит поливать, и направлял её туда, где ещё было сухо. Мне нравилось возиться с поливом, откроешь грядку, и вода медленно заполняет её, пропитывая холмики, из которых торчат кусты, я мог долго смотреть на воду, не знаю, может это деградация, а может я постиг дзен, но как бы то ни было, это навсегда оставило во мне свой след, так же, как и ковид.
После полива, мы поужинали – доели жареную картошку, разжарили её на сковороде и залили яйцами. Я уснул не сразу, долго лежал в постели и читал, люблю читать, чтение это единственное, что не даёт мне сойти с ума в этом безумном мире. Книги помогают усмирить внутренний диалог, настроить мысли на размеренный ход, после новостей, которые, кажется, уже отбились от всякой логики и здравого смысла. Если в СМИ и есть какая то пропаганда, то только безумия, а лента в соцсетях настолько разгоняет мозг быстро сменяющимися картинками и постами, что, если не читать, то память становится кратковременной. А ещё, наверное, только книгам дано заполнить ту самую дыру, которая есть у каждого внутри, от того, что невозможно получить всего, что хочется, один путь спасения в нашем с вами мире – это путь отказа. Отказа от еды, всей, что предлагает нам мир, отказа от шмоток, а главное от фантазий чего-то достичь, никому из нас ничего не удастся, мы больше не рабы, но и господами нам никогда не стать, мы все равны – мы биомасса. Но с книгами надо быть начеку, об этом чуть позже, а я провалился в сон и мне снилось, что всего этого не случилось, не случилось кризиса в две тысячи восьмом году, не случилось пандемии, жизнь была стабильна, скучна, куплена и продана, да и смерть наша тоже – скучна и продана.
А за ночью последовало утро. После завтрака я работал над книгой, а у Юли был снова пробный созвон. Заскрипела лестница, я поднял глаза на дверной проём, в ожидании, что сейчас появится Юля, натянул улыбку. И она появилась, но бросив на меня беглый взгляд, прошла мимо, на улицу, я посидел немного, не зная, что и думать, и давая ей время побыть наедине, успокоиться, затем вышел следом, Юля сидела на пороге, спиной ко мне.
– Что-то случилось? – спросил я.
– Да. – Юля всхлипнула.
– Ты плачешь? Что стряслось?
– Мне отказали.
– Это из-за связи?
– Скорее всего, сегодня опять несколько раз прерывалась трансляция. – Юля повысила голос и принялась вытирать слёзы тыльной стороной ладоней. – Долбанный Иссык-Куль, долбанная Киргизия, ненавижу, глупый коронавирус.
– Ну, солнце моё. – Я обнял её за плечи. – Не расстраивайся, у нас есть ещё вино, разольём по бутылкам и продадим.
– Кому продадим? – Юля ревела ещё сильней. – Мы даже уехать отсюда никуда не можем.