– Макс, с тобой прямо русский эпос случился. – воскликнула Юля. – В лесу старика встретил и тот загадку загадал.
– Да-а. – задумчиво протянул Макс. – Они вообще удивлялись сильно, когда встречали меня в лесу.
– Ха-ха, монгол заблудился. – засмеялся его приятель. – Иго, блин.
– Да, вот, мы в горах живём, а русские в лесу. – подытожил Максат.
Мы вышли на улицу, Макс развёл огонь в мангале, я смотрел на языки пламени, которые рыжими факелами отрывались и гасли. Лица у всех были задумчивые, и большей загадочности им придавал мерцающий свет огня, не знаю, о чём все думали, может о Максовском рассказе про Россию, а может, каждый о своём. Я же глядел на дрова, охваченные пламенем и думал о том, что я – русский, совсем не знаю свой народ, свою страну, стою в горном городке с киргизами, курю гашиш, жгу костёр, и они мне рассказывают про Россию, а я слушаю как про диковинную страну какую. Кто я? Русский, не знающий своей исторической родины, своего народа, племени или я киргиз, не по крови, но по духу? Одно я знаю точно – я кочевник, постоянно в дороге, в пути, всегда новоселье, всё время обживаюсь, конечно, я вижу жизнь под другим углом, я наблюдаю со стороны, я везде иностранец, путник, гость. Устал ли я от такого уклада жизни? Устал, но, если я так живу, значит это зачем-то надо, настанет момент и мои путешествия закончатся, я осяду на одном месте, остепенюсь и останется только память о приключениях, странах и людях, шрамы на теле и книги, написанные в дороге. Я изъездил и исходил Среднюю Азию вдоль и поперёк, но не Россию, я жил с разными народами, но не с Российскими, когда-то я проеду самую большую страну в мире и напишу о ней.
Мы раскурили ещё один косяк, передавая папиросу по кругу, мысли немного улеглись и снова стало весело, ребята шутили, рассказывали истории, делились впечатлениями в основном от Европы, они все там бывали, и она их потрясла. Надо полагать, ведь и Петербург – это результат потрясения Петра Первого от Европы.
К нам присоединились ещё ребята – повар из «Хиппохае», Парашютист и парень с длиннющей бородой. Я обнялся с Парашютистом, мы с ним давно знакомы, множество раз наши тропинки в горах пересекались.
– А ты какими судьбами здесь? – спросил меня Парашютист.
– Я вино везу в «Хиппохае». А ты?
– А, так это ты винодел, что ли? – спросил повар.
– Угу. – промычал я в ответ. – А тебя-то, Парашютист, сюда как занесло? Ты же вроде на Кавказе работал?
– Так пандемия эта дурацкая, пришлось вернуться, там локдаун жёсткий.
– Чем здесь занимаешься? У нас ведь тоже самое, и туристы не едут.
– Я местных вожу по горам, копейки, конечно, но хоть что-то, а когда не в горах, мебель собираю. Завтра вот на Ала-Коль поведу двух девушек Бишкекских. А ты как? Чем занимаешься?
– Мы вино наделали на карантине, теперь продаём.
– Вы на Ала-Коль идёте? – спросил бородатый. – Я сегодня поднимался на озеро.
– А, да? И как тропа? – оживился Парашютист.
– Ну, как? Дожди были, размыло немного, грязь, слякоть, скользко.
Парашютист продолжил задавать вопросы по состоянию тропы, наличия снега на верху, высота озера Ала-коль больше трёх тысяч метров. Когда я в первый раз поднялся на это озеро, с водой зеленоватого оттенка из-за льда на дне, меня обуяло умиротворение, – «Это то место, где можно умереть» – подумал я тогда, так было там спокойно и хорошо. Я тогда шёл портером – нёс груз, это была весна, ещё никто не ходил по этому маршруту, снега было по колено, и вершины вокруг озера стояли заснеженными, они отражались в спокойной как стекло воде, красота неописуемая и тишина, мёртвая, как говорится, штиль полнейший. Последующие мои походы на озеро уже в качестве гида и просто с друзьями не вызывали столь бурных эмоций, но тем не менее это одно из моих любимых мест, куда хочется вернутся, наряду с Памиром и Петербургом.
Дрова прогорели, и мы перебрались во внутрь, разместились кто где, я и Юля сели на барные стулья, около нас сел бородатый парень.
– А вы откуда приехали? – спросил он нас.
– Мы в пандемию здесь на Иссык-Куле застряли, а вообще путешествуем, постоянно в дороге и так уже несколько лет.
– Круто. – он задумчиво закивал головой. – Куда дальше планируете?
– Пока никуда, ждём, когда закончится весь этот ужас и мир вернётся в прежнее русло.
Я, конечно, понимал, что мир больше не вернётся в прежнее русло, нет больше прежнего мира. Да и какого прежнего? Того, который был до начала цифрового века, или того, который был до начала пандемии, а может пандемия – это последствия нового мира, который начал изменения с началом двадцать первого века. Но этого, конечно, я не сказал, не буду же я с первым встречным обсуждать такие щепетильные вопросы, как бытие, особенно в такой трудный и запутанный момент для всех. Причём, особенно запутанный для тех, кто думает, что всё просто и понятно, всё станет понятно, когда двадцатые останутся в прошлом и наступят не менее странные и сложные тридцатые.