– У вас совсем такого не было?
– Не-ет. – воскликнул Макс. – Откуда? Нас вообще не учили, и Пушкина у нас ведь не было, мы только дрались всё время и завидовали русским школам. Я вообще не учился, мы все там не учились – работали, родителям помогали. Я в детстве, пацаном, когда совсем был, с орлом в Чолпон-Ату ездил, предлагал отдыхающим сфотографироваться, это дядька у меня придумал такое, фотоаппарат у меня был плёночный, я фотографировал, потом вечером проявлял, в ванночках, при красном свете, а на следующий день отвозил фотографии. Иногда на лошади ездил, предлагал прокатиться… Да, Диса, я вот этот мальчик с орлом, который докапывается до отдыхающих, представляешь? Я в школе-то и не учился, ничего не знаю, живу просто так, понимаю, что надо след какой-то оставить после себя, а какой? Я говорю своим кентам, что надо что-то сделать, про след в истории говорю, а они не понимают меня, они вообще меня не понимают, я какой-то любознательный, а им только пожрать, накуриться и всё. Ты же вон сам видел, придут, накурятся и сидят в телефоны залипают, не общаются даже, я, когда в «Хиппохае» приехал первый раз, удивился, у меня прям шок был, все сидят вечером у костра, на гитаре играют, песни поют, музыкальные инструменты всякие, у нас ведь такого нет. Мы нифига не знаем, не умеем… Я вон, как-то надел оранжевые штаны, пришёл к пацанам, говорю, вы мне «Ку» должны делать и приседать вот так – Макс похлопал себя по щекам, присел, раскинул руки в разные стороны и произнёс. – «Ку-у» – они, сделали, засмеялись, а я их спрашиваю: – «Чего вы смеётесь, вы знаете, откуда это?». Не знают они, смеются, потому что я смеюсь, я понял, что они, оказывается, не понимают меня, не понимают о чём я говорю, у них свои приколы, у меня свои, я уже думаю, может, это я ненормальный какой?
– Нормальный, Макс. – я улыбнулся. – Был бы не нормальный, мы бы с тобой не общались. А с орлами, это ты круто, конечно, получается, что ты уже с детства с туристами работаешь.
– Выходит, что да. – Макс просиял. – Я и не думал вот так об этом, я комплексовал из-за этого. – Макс подумал немного и продолжил. – Хах, а потом я верблюда завёл, когда постарше был, прикинь, настоящего двугорбого, я единственный был, кто с верблюдом ходил по пляжу. Прискочу на нём, и в воду, знаешь, верблюды как плавают? О-о, катамаран не угонится, у меня отбоя не было, кому покататься хотелось, а кто просто сфотографироваться желал. Неплохо, тоже, зарабатывал; весь день так на пляже, а вечером домой на нём. Верблюды, знаешь какие своенравные, упрётся порой и не хочет идти на работу, я его уговаривал, с ним только по-хорошему, а то сильно обидится и вообще слушаться перестанет. Я никогда его не бил, я вообще не понимаю, как можно животных бить. Только матерился на него, когда он выводил меня из себя, он тогда сразу как шёлковый становился, понимал, что разозлил меня. Бли-ин, вот верблюды прикольные животные, плевался в меня, он не слюной плюётся, как все думают, а отрыжкой, отрыгивает и вот этим плюёт, противно так.
– В тебя плевал? – я засмеялся. – Никогда не притрагивался даже к верблюдам, только издалека видел.
– Плевал много раз. – Макс сморщился. – Ох, он выводил меня, но я любил его, он мне другом был, я чистил его, верблюды вообще ухода требуют, много возни с ними, оводы кусают их, личинки давить приходится.
– Личинки? – Переспросил я.
– Да, овод, такая серая муха, под кожу личинку сеет, там вырастает, прогрызает кожу и вылетает, не знал, что ли?
– Не-а, первый раз слышу.
– Вон Тополь, альпинист, ты его знаешь, вырастил овода на себе, он укусил его в плечо, и Тополь ходил с шишкой, а потом он вырос и улетел. Оводы коровам, лошадям, под кожу сеют личинок, у меня родственники скотину держали, так мы ездили каждые выходные на жайлоо (пастбище) и выдавливали личинок этих, они большие, как палец толщиной. – Макс показал большой палец, он у него был крупный, пухлый. – Выдавливаешь как прыщ, с разных сторон давишь личинка эта вылезает.
– Фу. – мы с Юлей скривились. – Ужас какой.
– Это ещё что, вот мухи сеют в глаза баранам, в яйца быкам после кастрации. Я первый раз, когда поехал на жайлоо помогать, меня прям рвало от этого, я яйца чистил быку, сначала пинцетом по одному вытаскивал, а дядька подошёл, говорит: – «Так ты до вечера не управишься» – сжал яйца в руке, и опарыши полезли, они оказывается внутри прям, поэтому их давить надо.
– Баранам, что прям в глаза мухи, что ли, сеют? – Я скривился, меня самого чуть не выворачивало на изнанку от одного только рассказа.