– Ха, Макс, вот ты самец.
– Не, ну, я не просто ведь так, я люблю, когда всё по любви, когда романтика, когда страсть, чувства захлёстывают, а вот так сунул-высунул и пошёл – я этого не понимаю.
– Какая ты утончённая натура.
– Очень, даже слишком, мои жёны иногда жалуются. Ой, столько ещё всего попробовать хочется, столько женщин ещё на свете всяких разных, вот негритянки, например, я никогда не пробовал негритянку, даже вот так не трогал. – Макс пальцем тронул мою руку. – Даже радом не стоял, блин так интересно и страшно, а вдруг у меня не получилось бы с ней, я, когда негров вижу, аж не по себе становится, я же дикий – маймыл (обезьяна – Кирг.). Ещё столько женщин в мире и столько всего, чего я не успею попробовать, а так хочется.
– Со мной в школе училась негритянка на два или три класса старше, к ней прям на сраной козе не подъехать было, а в старших классах она устроилась проституткой элитной, так она столько зарабатывала, в мехах и в золоте ходила, за ней постоянно на дорогих машинах приезжали, а как-то раз за ней даже поклонник белый лимузин отправил прям к школе. Учителя ей ничего не говорили, боялись, но продолжалось это не долго, её тело, разрубленное, нашли в мусорном контейнере на рынке. Кто-то сильно приревновал.
– Фу. – Макса передёрнуло. – Вот у тебя истории все отвратительные.
– Жизненные. Пойду я искупаюсь.
Я прошёл мимо нашей палатки, не останавливаясь, подумал про полотенце и передумал брать его. На пляже никого не было, но я отошёл немного в сторону, разделся догола и вошёл в воду, быстро окунулся и поплыл на глубину, когда выплывал на берегу раздевались две девушки, я доплыл до мели и встал в полный рост, они удивлённо уставились на меня, я поздоровался, и выделывая акробатические номера на скользких камнях, направился на сушу. Девушки пошептались и тоже разделись догола, я разглядывал их тела и махал в воздухе руками, чтобы не упасть, на берег пришёл Птаха и ещё несколько ребят.
– О, ребятушки, вы решили сегодня устроить дикий пляж? – Птаха принялся стягивать с себя одежду.
– Почему бы и нет. – Я уже стоял на суше и обсыхал на солнце.
Когда я обсох, оделся и уходил с пляжа, то он уже был полон голых тел, каждый, кто приходил, восторженно восклицал и стягивал с себя всю одежду. Это, думаю, на какое-то время позволило людям забыть о пандемии и о всех тех передрягах, что свалились на их головы в это трудное для человечества время. Обнажённое тело особенным образом влияет на человека, заставляет отвлечься от будничных проблем, забыться на какое-то время. В конце концов созданы-то мы были обнажёнными, это уже мы сами всё понапридумывали, поглядите на дикие племена Африки и Австралии, они ещё не познали стыд, им даже в голову не приходит, что надо скрывать свои тела, а некоторые народы скрывают даже лица женщин. Ну, что же каждому своё, но мне кажется человеку ближе нагота, в этом есть что-то первозданное, что-то животное чего так не хватает в повседневности.
В столовой меня перехватил повар этого лагеря, молодой парень, без особых и примечательных черт и примет во внешности, просто парень, просто повар.
– Дэн, дружище, как ты поживаешь вообще, мы давно с тобой не виделись? Ну, у Макса не считается, там не поговорить толком.
– Знаешь, так же, как и все поживаю, вирус меня стороной не обошёл, но смерть пока не навестила, так что всё как у всех выживших. А как ты поживаешь?
– Ну, если с этой стороны посмотреть, то и у меня всё ровно то же самое.
– Вот видишь, мы все живём в одной реальности, и всё что происходит, касается всех – это замечательно, а если кого-то не касается, то он многое себе напридумывал.
– Вот ты же пишешь книги, я читал одну, как у тебя так получается?
– Что? Книги писать?
– И это тоже, но я про то, как тебе удаётся видеть всё со стороны?
– Ну, главное, на заигрываться во что-то, а то можно поверить, что это не понарошку. Не привязываться ни к чему и ни к кому, тогда и зависимости не будет, а отсутствие зависимости – свобода.
– Да. Тут с тобой никак не поспоришь. Как ты пришёл к этому?
– Долгими и изнурительными практиками – часами сидел, свернувшись в бараний рог, асана такая – знаешь? – повар нахмурил брови. – Голодовками изводил себя. – Я сделал паузу, заглянул в его глаза, вздохнул и ответил. – Никак! Не надо ни к чему идти, жизнь не путь, она всего лишь твоё нахождение в определённом месте, в определённое время. Вспоминай почаще о смерти, имеет ли хоть что-то смысл пред её лицом? Если имеет, то отстаивай это, а не имеет, так зачем тогда притворяться и проживать пустую жизнь. Как-то так.