Но Джерард обхватил меня ногами и перекатился влево, вынудив меня на кувырок через него. Я отпустил его голову и выдернул руку на свободу, пока был наверху. Затем отвалил назад, вытаскивая правую руку и намереваясь захватить его ноги.
Но Джерард не предпринял ничего хитроумного. К тому моменту руки его находились под ним. Одним гигантским усилием он вырвался на свободу и вскочил на ноги. Я выпрямился и отпрыгнул. Он тут же пошел на меня, и я решил, что он растерзает меня ко всем чертям, если я буду продолжать в том же духе. Мне придется попробовать что-нибудь иное.
Я отследил его ноги и в момент, который мне показался лучшим, нырнул под вытянутые руки, как раз когда Джерард переносил вес на выставленную вперед левую ногу и поднимал правую. Мне удалось ухватить его за правую лодыжку и дернуть ее вверх фута на четыре. Джерард покатился кубарем, приземлившись на левый бок.
Он попытался встать на ноги, но я попал ему левой в челюсть, что опять отправило его на землю. Он помотал головой и заблокировался руками, как только вновь стал подниматься. Я попытался пнуть его в живот, но промазал, так как он извернулся, и попал ему в голень. Джерард восстановил равновесие и надвинулся снова.
Я коротко врезал ему по лицу и продолжал кружить. Еще два раза заехал ему в живот и опять отвалил. Джерард улыбнулся. Он знал, что я боюсь подойти ближе. Я пнул его в живот и попал в цель. Его руки опустились достаточно, чтобы успешно ткнуть его в шею над грудиной. Однако в тот же миг он выбросил руки вперед и схватил меня за пояс. Я заехал ему по челюсти тыльной стороной ладони, но это не остановило усиливающуюся хватку и мой полет над землей. Бить его было поздно. Массивные руки уже крушили мне почки. Я поискал большими пальцами его сонные артерии, надавил.
Но он продолжал вздымать меня над головой. Хватка моя ослабла, пальцы соскользнули. Затем он швырнул меня на гравий спиной, как крестьянки во время стирки шлепают белье о камни.
Вспышки света — и мир стал нервно трясущимся, полуреальным миражом, как только Джерард вновь поставил меня на ноги. Я увидел его кулак…
Рассвет был прекрасен, но угол был как-то не очень… Градусов так на девяносто…
Внезапно у меня закружилась голова. Головокружение избавило от начинающейся осведомленности о дорожной карте боли, что мчала по моей спине и достигала крупного города где-то в окрестностях подбородка.
Я висел высоко в воздухе. Повернув слегка голову, я смог разглядеть весьма неблизкий путь до пункта посадки.
Я чувствовал, что прихватили меня крепко — за плечи и бедра. Когда повернул голову, то увидел, что держат меня руки. Вывернув шею еще дальше, я увидел, что это руки Джерарда. Джерард держал меня над головой на полностью вытянутых руках. Он стоял на самом краю тропы, и далеко внизу я мог разглядеть Гарнат и границу черной дороги. Если Джерард меня отпустит, часть меня могла присоединиться к птичьим испражнениям, что растеклись по утесу, а остальное станет похожим на вынесенную волной медузу, которую я в прошлом видывал на пляжах.
— Да. Посмотри вниз, Корвин, — сказал он, чувствуя мое шевеление, взглянув вверх, встречая мой взгляд. — Все, что мне нужно, так это отпустить руки.
— Слышу, — сказал я негромко, пытаясь придумать способ захватить братца с собой, если он решит выполнить обещание.
— Я не считаю себя умным, — сказал Джерард. — Но у меня есть мысль… ужасная мысль. И есть единственный известный мне способ сотворить с ней что-нибудь. Мысль моя такова: тебя не было в Янтаре ужасно долго. У меня нет способа узнать, насколько истинна твоя история о потере памяти. Ты вернулся и стал за главного, но правишь ты здесь пока не по праву. Меня беспокоит смерть слуг Бенедикта, равно как и смерть Кэйна. И Эрик умер недавно, и Бенедикт покалечен. Не так уж просто обвинить тебя в этой части бед, но мне пришло в голову, что такое возможно — если ты тайно связался с нашими врагами на черной дороге.
— Нет, — сказал я.
— Это не важно для того, что мне надо сказать, — провозгласил Джерард. — Просто выслушай меня. Все пойдет тем путем, которым пойдет. Если за время долгого отсутствия ты выстроил всю интригу — как часть замысла, возможно, даже устранил Папу и Брэнда, — тогда я считаю, что ты разрушаешь семью, узурпируя власть.