Глава VIII. Диалектико-материалистические основы становления и развития генетики
1. Борьба философских идей и противоречия в становлении генетики как науки
Потребность в диалектике как учении о всеобщей взаимосвязи и законах развития обнаруживается на протяжении всей истории генетики, начиная с момента ее зарождения и кончая современным этапом развития. По отношению к генетике диалектика как бы выполняет функцию ариадниной нити, помогающей ученым найти выход из кризисных состоянии науки и отыскать в лабиринте научных поисков путь к истине.
Однако пути проникновения диалектических идей в естествознание — процесс не простой, как это показано В.И. Лениным на примере революции в физике, которая «идет… к единственно верной философии естествознания не прямо, а зигзагами, не сознательно, а стихийно, не видя ясно своей «конечной цели», а приближаясь к ней ощупью, шатаясь, иногда даже задом. Современная физика лежит в родах. Она рожает диалектический материализм»[230]. Вывод В.И. Ленина приложим и к генетике.
Зарождение генетики создало в биологии острую проблемную ситуацию, характеризующуюся комплексом противоречий: во-первых, в области гносеологии — между менделизмом и дарвинизмом как биологическими теориями вообще и целостно-непрерывной и дискретной концепциями наследственности в частности; во-вторых, в области методологии — между редукционистской, аналитической программой Г. Менделя, построенной по типу физической науки, и композиционистским традиционно биологическим подходом Ч. Дарвина, в котором доминировал синтез; и, в-третьих, в области мировоззренческих взглядов на органический мир — между принципами изменчивости (дарвинизм) и устойчивости, постоянства (менделизм).
Эти противоречия могли быть правильно разрешены лишь с позиций диалектики, так как только она позволяла уяснить гносеологические возможности менделизма и дарвинизма. В то время биология нуждалась не в альтернативном выборе между редукционизмом или композиционизмом, а в их диалектическом единстве, в органическом дополнении синтетического подхода Дарвина аналитическим подходом Менделя. В мировоззренческом отношении перед биологами встала задача более глубокого осмысления диалектики органического мира как единства изменчивости и относительной устойчивости.
Произведение Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» совершило революцию в воззрениях биологов на органический мир. Лабильность, изменчивость стали трактоваться как атрибутивные свойства живого. Идее неизменяемости, постоянства видов был нанесен сокрушительный удар, и всякое стремление ее оживить воспринималось как ненаучный подход.
В отличие от Дарвина, который подчеркивал значение изменчивости биологического объекта в процессе эволюции, Мендель сосредоточил внимание на противоположном свойстве живого — устойчивости, которая проявляется в консерватизме наследственности. В его поле зрения попали константно различающиеся признаки, не изменяющие своих характеристик в процессе скрещивания. На этом основании первый биограф Менделя Г. Ильтис[231] сделал даже вывод о том, что Мендель тяготел к идее неизменяемости видов. Данное мнение не соответствует истине[232], хотя Мендель и склонен был придавать большое значение устойчивости признаков. Это важно подчеркнуть, особенно если принять во внимание, что опыты над культурными растениями по изменению наследственности в духе идей ламаркизма не дали положительных результатов и что в то время не было еще достоверных данных о мутационном процессе.
Акцент Менделя на устойчивости живого был абсолютизирован его последователями, не владевшими диалектическим способом мышления.
Сложившейся ситуацией воспользовались теологи и клерикалы, питавшие ненависть к атеистическому и материалистическому труду Ч. Дарвина и стремившиеся противопоставить ему в утрированной форме менделизм. «Хочется верить, — с надеждой писал профессор Московской духовной академии православный теолог С. С. Глаголев, — что умственное движение, начало которому положил монах (Мендель. — Авт.)…будет содействовать установлению гармонии между нашею христианскою верою и положительным знанием…»[233] Как известно, этим надеждам не суждено было сбыться: дальнейшее развитие генетики продемонстрировало несовместимость мировоззренческих принципов науки и религии.