Затем Теклюшка вымыла окна, в углах, из-под печи вымела паутину, тщательно провела метлой по серому потолку, словом, привела дом в порядок. Иосиф помогал ей, носил из родничка воду, передвигал стол и лавки. Глядя, как она управляется, представлял, что они в своем доме. Представлял, прекрасно понимая, что в чужом они, что своего угла им уже никогда не иметь, и холодное щемящее чувство обиды охватывало его. Стараясь не показывать этого, молча улыбался: пусть она хоть на миг почувствует себя хозяюшкой.
А Текля если и чувствовала себя хозяйкой, то только тогда, когда руки были чем-то заняты да когда он был рядом. Убирая в доме, сетовала, что в нем нет иконы: в левом углу, на полке, где обычно их ставили в ее деревне, лежало смятое, потемневшее, почти истлевшее полотенце. Хозяин ли забрал иконы, или пришлые люди — как знать.
В доме убрала, но по-прежнему они жили в сенях — пусть дом ждет хозяина, семью. А вот печь Теклюшка протапливала, как и раньше протапливал Иосиф, — без теплой печи жилье умирает. И в печи варила еду. Было из чего, Иосиф по-прежнему время от времени выбирался в город, покупал только самое необходимое: крупу, соль, хлеб. А мясо и рыбу, как и прежде, добывал сам, устанавливал в лесу петли на зайцев, тетеревов, рябчиков. На реке в заводях ставил верши.
Когда приплывал в город, всегда челн привязывал к ольхе недалеко от Архиповой бани. Случалась, на берегу встречал кого из местных рыболовов, пожилых мужиков, но были и парни. Их лодки покачивались на воде недалеко от его челна. Здесь, как и при Архипе, мужчины, жившие у реки, держали свои суденышки. Иосифа они знали в лицо, не раз видели его вместе с Архипом.
Иосиф, здороваясь с ними, молча кивал головой. Затем не спеша подымал ореховые удочки, перекладывал (нарочно сделал их и брал в челн). Котомки с рыбой не доставал, ждал, пока останется один, чтобы взять их и двинуться к базару, где у него еще у ворот перекупщики за бесценок забирали, как говорили, «товарец». Заберут, дадут деньги, а он — назад, к реке, к магазинчику, стоящему почти напротив Архипового дома, где и покупал что было надо.
Случалась, мужики и парни подходили к нему, спрашивали, клюет ли рыба и где, если не секрет. Отвечал с готовностью, но неторопливо: «Поклевывает, и неплохо. Лучше всего на утренней зорьке, когда тихо, когда над рекой еще стоит туман. Хорошо берет в заводях, возле травы, у обреза. Попадаются линь и лещ. Есть крупная плотва, густера с ладонь. На дно надо опускать насадку. Если в полводы — мелочь не даст подойти крупной рыбе. Крупная берет только со дна. Клюет на червя, на пучок. Подсекать надо, когда поплавок (у него из пера аиста) ляжет. Но и здесь не надо спешить, пусть немного потянет, тогда — бери его! Лещ, даже крупный, идет легко. Но надо поднять его на поверхность, дать глотнуть воздуха, тогда он на некоторое время застынет, — и тяни его спокойно к лодке, бери за жабры, бросай на дно. А вот с линем тяжелей, хотя его также надо тянуть поверху, леску нельзя расслаблять. Там же, у травы, попадается и крупная плотва. Ну это уже на любителя.
Рыбаки любят, когда кто-то рассказывает, где, как и на что ловится. Таких уважают, угощают папиросой. Могут предложить и стаканчик. И угощали, и предлагали. Благодарил. От стаканчика отказывался, как и от папиросы: не пью, лета уже не те, да и на воде опасно. И не курю, давно бросил.
Случалось, кто из парней просил продать рыбу: «Дома похвастаюсь, какой я рыбак! А вы говорите, мелюзгу приношу». Продавал. Когда спрашивали, сколько дать, отвечал: «А сколько дадите». Обычно расщедривались: а старик не скупой... Тогда и мы не пожадничаем: возьми! Много? Ничего, батя, когда и где ты еще заработаешь...
В такие дни, когда встречал неудачливых рыболовов и отдавал им свой улов, а они за это щедро расплачивались деньгами, в город заходил ненадолго. Причем только в тот же магазинчик напротив дома Архипа, чтобы купить самое необходимое, и сразу же — назад, к челну.
Посетителей там всегда было мало, в основном старики, жившие поблизости, женщины да детишки. Никто на него не обращал внимания.
Здесь он купил Теклюшке валенки, плюшевую жакетку, платье, легкий и теплый платки. Себе из одежды ничего не покупал — есть что носить.