Уже ближе к вечеру, когда, как сказал Василий, до шоссе, где есть указатель на Москву (оттуда к столице чуть более семисот километров), оставалось идти около часа, решили перекусить. Свернули в лес, углубились. Нашли солнечную полянку, сели посреди нее кругом.
Василий положил на траву мешочек, который дала им старуха, развязал, достал хлеб, сало, лук, вареные яйца. Начали есть.
Вдруг Иван и Никодим, они сидели спинами к лесу, лицом к дороге, увидели, как Василий, сидевший напротив них, поперхнулся и вздрогнул. Его лицо мгновенно покраснело, затем побелело. Не выпуская из рук хлеб и сало, он стал потихоньку поднимать их.
— Хенде хох! — тихо и требовательно прозвучало за спинами Никодима и Ивана.
— Хенде хох! — прозвучало уже громче.
Иван кое-как поднял омертвевшие руки. Никодим не смог. Да и не успел: чем-то тяжелым стукнули его по затылку, и он потерял сознание.
Когда Никодим очнулся, то не сразу понял, что с ним случилось. Понял только, что Василий и Иван куда-то тянут его, держа под руки. Заметил, что впереди идет мужчина в такой же форме, в какой парни видели около моста немцев. Обернулся — и сзади увидел немца. Понял, что попали в плен.
Это было страшно. Как так могло случиться? «Все», — мелькнула мысль.
Очень болел затылок. Посмотрел на парней — они угрюмо молчали. Молчали и немцы.
Попробовал идти сам, но ноги подкосились. Чуть не упал, потянув за собой Ивана и Василия. Тяжело сопя, они приостановились, чтобы поддержать его.
— Шнель, шнель! — озлобился немец, который шел сзади.
Было понятно, требовал, чтобы шли быстрее, немецкий язык парни учили в школе, эти слова знали.
Никодим опять хотел спросить, что случилось, будто не понимал, но немец, который шел впереди, повернулся и потряс автоматом.
Увидели вблизи его лицо: небритый, щетина редкая, рыжая, глаза так и обжигают ненавистью.
— Шнель, шнель!.. Ферштейн? — немец вновь потряс автоматом. Оружие короткое, ровный рожок для патронов. Выражение лица — может не задумываясь выстрелить, и конец тебе.
— Ком, ком! — просипел тот, который шел сзади, и, обращаясь к шедшему впереди, сказал: — Видишь, Петро, а форма-то у них чистенькая. Десант! Пришить бы на месте, и никаких забот.
— Нельзя, Гаврила, — сказал второй. — Командир говорил, что только в крайнем случае. Тем более, десант. Сколько их? Командир допросит, тогда и решит, что с ними делать. А лишний шум нам не нужен. Ты, кажется, немного по-немецки шпрехаешь. Спроси, где остальные. А то еще на тех наткнемся.
— Ну, ты даешь, — сказал Петро, — так уж и шпрехаю! Говорю, что со школы помню. Хотя, если десант, то они по-русски не хуже нас с тобой шпрехают. Их же, наверное, учат. Шпионы. Слышал о таких?
— Слышал, слышал, — ответил Гаврила и уставился на парней спросил: — Шпрехен русский, немчура?
В иной ситуации, до войны, если бы кто такое спросил у парней на какой гулянке, смеялись бы: ну дает!.. Но попробуй сейчас рассмеяться, еще неизвестно, что потом будет. Да и не до смеха. И кто это? Вишь, немчура.
— Русские мы, — проговорил Иван. — Белорусы. Местные.
— Ишь, местные. Знаем мы вас, таких местных. А ну говорите, откуда конкретно? — Петро еще ближе подошел к парням, посмотрел в лица, добавил: — Чистенькие, выбритые, знаю, слышал, немцы порядок любят.
— Мы не немцы, — сказал Василий. — Я из Забродья, это там (махнул головой на запад), километров сорок отсюда. А они — из Гуды, на другом берегу реки, соседняя деревня.
Петро и Гаврила переглянулись.
— Есть такие деревни в моем районе, — вдруг сказал Петро. — Я из райцентра. Слышал о таких, хотя и не был там. Хорошо же вас «подковывают» перед тем, как забросить в тыл. Ладно, кому надо, разберется. Пойдем, давай, давай!
Гаврила больно ткнул автоматом Никодима в спину. Парни последовали за Петром. Появилась надежда, что там, куда их приведут, кто-то действительно разберется, поймет, что они свои. И никакие они не дезертиры. Кажется, даже Петро сомневается в том, что они враги. А что попали к своим, было понятно. Парней вели не к дороге, а подальше от нее, в чащу.
8
Пройдет еще немало дней и ночей, и эти пятеро молодых парней, одетых в форму красноармейцев, но уже в заношенную, и еще восемь таких же, как они, бойцов под командованием того, кто должен был «разобраться» с Василием, Никодимом и Иваном, попадут, в ситуацию, которая никому из них не могла даже присниться в самом страшном сне.