И откуда она появилась!.. Шли вдоль дороги, придерживаясь леса, никого на ней не видели. И тут...
Груздев приказал отходить. Лес недалеко, через лужайку. Застонал, как дитя, Гаврила: «Товарищ младший политрук! Вы отходите, а я машину поведу. Где-нибудь дорогу к лесу найду, там и встретимся».
Петро поддержал Гаврилу:
— Разрешите и мне.
— Назад! За мной! — приказал Груздев.
Подчинились. Вместе со всеми бросились к лесу. Чуть отбежали — свист в воздухе. И сразу же горячая волна обожгла парней, оглушил взрыв. А машина — вдребезги!.. Рядом с ними падало то, что от нее осталось.
Когда добежали до опушки, Груздев, заметив, что все здесь, сказал:
— Ну что, Гаврила? Видел?
— Товарищ командир, да мы с Петром спасли бы машину.
— Как?
— Я — за рулем, ехал бы зигзагами: попробуй попади. А Петро с подножки кричал бы мне: «Снаряд слева!.. Снаряд справа!..»
— А потом ты с Петром — вверх! — сказал кто-то.
— Было бы вам снаряд слева, снаряд справа. Это тебе не чужих невест возить.
— Тише! — поднял руку Гаврила. — Собака!.. Жизни не видел. А я, а мы... — запнулся, умолк.
Немецкая колонна проехала по шоссе, не остановилась у разбитой машины, погони не было.
Углубились в лес. Груздев выставил дозор, двух бойцов направил к лугу. Приказал отдохнуть, поглядывая на Гаврилу, который, наверное, и не понял, что могло бы случиться с ним и Петром, если бы они сели в машину.
— Гаврила, не побежали бы вы с Петром, кто бы после войны в твоем поселке невест возил? — сказал Груздев, но не как командир, а как товарищ.
...Случаются такие моменты на войне, когда командиру надо быть товарищем своим бойцам.
— И в самом деле, кто? — сняв пилотку будто сам у себя спросил Гаврила. — В поселке, да и на всю округу таких, как я, шоферов нет. Есть, правда, шоферы, но ведь не такие. Я же могу ехать, стоя одной ногой на подножке. Собака!
— Кто это собака? — спросили парни.
— Кто, кто. Я!
— Ты хоть себе невесту привез?
— Нет. Откуда? Малая еще была моя невеста. Соседка Зинка. Вот такая (провел рукой около груди). Все о ней думаю. Как она там. Может, немцы наш поселок уже заняли.
— Как и все, — сказал кто-то. — Даже если и заняли.
Груздев обнадежил:
— Не думаю, что до Смоленска дойдет фронт. А Зинку свою, если любишь, после войны непременно к себе привезешь, — сказал и улыбнулся, представив Гаврилу женихом: на голове вместо заношенной пилотки — кепка с цветком.
— Теперь моей Зинке семнадцать, — продолжал Гаврила. — Вернусь и привезу! А что?
— Конечно привезешь, — опять обнадежил его Груздев. — И всех нас на свадьбу пригласишь.
— Товарищ младший политрук, — пошутил кто-то. — Он же не пригласит, пожадничает, это сколько на всех вина надо! Только если вас.
— Я?! — возмутился Гаврила. — Да я с Зинкой за вами на машине приеду! Всех у себя соберу.
— По всему Союзу проедешь?
— А что? Я — смоленский. Мы такие.
Все рассмеялись.
Много раз после войны, пройдя немецкий плен, а затем отбыв срок в лагере на своей земле, Гаврила захочет проехать по всему Союзу, чтобы найти боевых друзей. Но «по всему Союзу» не получится. Приедет он со своей Зинкой только в Беларусь. Заедет в одну лесную деревню, но ее уже нет, сожжена фашистами и после войны уже не возродится. Приедет в Гуду и Забродье на берегу Дубосны, но не застанет в живых отцов своих друзей Никодима и Ивана Боровцов, и Василия Кечика. С Петром встретится много позже. Тот долго после войны будет жить в иных краях, и уже выйдя на пенсию, Петр сам отыщет своего боевого товарища на его родине, на Смоленщине.
Груздев смотрел на парней. Настроение у них было такое, словно и нет войны. Подумал: эх, ребята, когда еще война закончится? Через год, два, три?..
Груздев хорошо знал, что почем на войне. В финской кампании участвовал не как гость. Мерз в окопах вместе с бойцами и другими командирами. Первым поднимался в атаку, между прочим, как настоящий политрук. Многих своих сослуживцев похоронил. Но помнил всех. И тех, кто остался живым. Знал, что все эти парни, доверившие ему свои солдатские и человеческие судьбы, холостяки. Впрочем, как и он сам. Знал, что женат только один — Петро. Понимал Груздев и то, что если ему придется лечь в землю, на этом все личностное его и окончится, а проще — род Груздевых прекратит существование. Вот и такая правда войны.