— Гаврила, танки! — крикнул Петро. — Что делать?
— Да, танки! — словно подтвердил Гаврила, прислушиваясь к гулу, доносящемуся из леса, и добавил: — Что делать?.. Наших догонять. Вперед!.. Я — за руль.
Пока Гаврила по ухабистой лесной дороге гнал машину, догоняя Груздева и своих товарищей, те уже настигли детишек. Что дети недалеко, бойцам было понятно сразу же, как только вошли в лес. В песчаной колее они увидели много следов от ботиночек, босых ног и ножек, следы взрослых.
— Товарищ младший политрук, — осмотрев колею, сказал Дима Моруденко, до войны заядлый рыболов и охотник. — Недавно прошли, скоро догоним, не напугать бы. Заметят, подумают, что немцы, разбегутся, до ночи не соберем.
— И догоняй, Дмитрий, — сказал Груздев. — А мы будем идти следом за тобой. Свистни, когда догонишь.
Вскоре они услышали свист, бросились вперед и, миновав несколько изгибов дороги, заметили большую группу детей, среди них двух девушек и Дмитрия.
Дети были обессиленные, искусанные комарами, голодные. Маленькие плакали. Большие вытирали им слезы, держали за ручки, а совсем маленьких — на руках.
— Мы свои! — издали крикнул Груздев, не подумав, что Моруденко предупредил девушек и детей, подготовил их к встрече. — Не бойтесь!
...А тем временем Гаврила и Петро проехали луг. Гаврила вел машину, Петро сидел в кузове, с тревогой поглядывал назад, немцев не было видно, но был слышен далекий тяжелый, приглушенный гул, надвигающийся сюда.
Когда въехали в лес, Петро перегнулся через левый борт, прокричал, что немцев не видно, но гул не затихает: надо гнать!
Они проехали еще несколько километров по лесу, Гаврила остановил машину, заглушил мотор, прислушались — гул постепенно нарастал.
— Гони! — крикнул Петро.
.Когда догнали своих, Петро соскочил с кузова, подбежал к Груздеву — тот, отойдя от детишек, глянул на него и тревожно спросил:
— Что?..
— Танки, товарищ политрук! Детишек бы.
— Далеко?
— Не очень, где-то, наверное, на лугу. Успеем.
— Детей в машину! — прокричал Груздев.
Бойцы быстро разместили детей в кузове, четырех самых маленьких — в кабине. Кое-как успокоив детей, учительница и внучка старика тоже разместились в кузове. Учительница возле кабины, Оля — у заднего борта. Бойцы стояли возле машины, тревожно поглядывая назад на дорогу, откуда нарастал гул.
Надо было не мешкая ехать. Петро и Гаврила, ожидая команды Груздева, решали, кто поведет машину. Петро хотел, чтобы за руль сел Г аврила, сам он намеревался остаться здесь с товарищами. Но тот заупрямился, сказал, что останется он.
Груздев, обойдя машину, осматривая ее, глянул на бойцов, ожидающих его команды. Наверное, сначала он должен был отправить машину, а уже потом скомандовать: «Занять оборону!» или: «К бою!» Но Груздев спокойно и твердо сказал: «К бою!» И это был первый и последний его боевой приказ на этой войне.
Отдавая его, он не колебался и не сомневался, что иной команды и не должно быть. Хотя могла быть и такая: «С детьми всем — в лес!» И если первые две команды никому из его бойцов, да и самому Груздеву, не оставляли никакого шанса выжить, третья такой шанс оставила бы хоть кому из его солдат, но, наверное, не всем детям.
Бойцы, получив команду, отбежали от машины в направлении луга метров десять и быстро заняли оборону по обе стороны дороги, как раз в том месте, где был узкий длинный поворот.
Груздев подошел к Петру и Гавриле, все еще выясняющим, кто должен вести детей, и словно попросил:
— Парни, довезите детей.
— Товарищ младший политрук! — почти закричал Гаврила. — Я здесь! С вами. Пусть Петро едет. Ну дайте ему кого.
— Почему я? Давай ты, а я здесь!
— Кончайте, — устало сказал Груздев. — В помощь даю. — Он запнулся. Дать кого-то в помощь двум водителям, конечно, надо. Но кого... Братья Боровцы. Пусть хоть один останется: двое их у родителей.
— Никодим, Ваня, ко мне! — крикнул Груздев.
Подбежали братья. У обоих винтовки. По две немецкие гранаты за поясом.
— Никодим, Ваня, одного из вас надо в машину. Кто?
Оба отрицательно покачали головами: нет. Понял их: «Нам надо быть вместе».
Груздев крикнул:
— Моруденко! С оружием — к машине! Гаврила — за рулем! Петро старший. Выполнять!
Никодим и Иван, услышав это, бросились назад, туда, где раньше лежали в траве у дороги.
Уже лежа на земле, поглядывая через прицел винтовки на дорогу, на которой еще ничего и никого не было, но которая уже дрожала под чем-то тяжелым, Никодим с досадой сказал: