— Эх, кружку не отдал. Да ладно, Гаврила с Петром найдут из чего напоить ребятишек.
— Найдут, — согласился Иван, стараясь унять дрожь, внезапно охватившую его, и тоже глядя через прицел на дорогу, никого и ничего пока там не видя.
Машина тронулась с места. Груздев достал из кобуры пистолет. Затем быстро прошел несколько шагов по дороге вперед, туда, откуда приближался тяжелый гул. С минуту постоял, прислушался, потом лег на траву между колеями и сразу же почувствовал, как под ним дрожит земля и как эта дрожь передается всему телу.
Солнце еще не зашло, его лучи пробивались сквозь ветви деревьев, падали на траву, на спины, головы, руки бойцов, лежащих на земле и притаившихся за деревьями, на Груздева.
Через минуту он, кажется, уже привык к тому, что под ним дрожит земля, почувствовал, как дрожь уходит из тела, такая чужая и ненужная ему, почувствовал невероятное спокойствие, словно нет войны, будто просто прилег на землю отдохнуть после утомительного похода на учениях. И в то же мгновение ощутил, как она пахнет, нагретая за день, пахнет чем-то живым, нежным, манящим, притягивает к себе.
Хотелось закрыть глаза, долго, бесконечно долго и беззаботно лежать на ней, словно младенец на руках у матери. Лежать, забыв, что война, которую он так долго обходил со своими бойцами и которая все это время казалась где-то далеко-далеко, уже рядом с ним, с ними. Не хотелось ни о чем думать, не хотелось ничего слышать и видеть, кроме предвечернего леса, еще щедро освещенного солнцем, кроме птичьего пения, голосов парней, лежавших на земле, стоявших за деревьями, поглядывая то вперед, откуда все нарастал и нарастал гул, то назад, где, покачиваясь, исчезла за поворотом машина с детьми, с двумя девчатами, с Петром, Гаврилой и Димой.
Груздев понял, что расслабляется, а этого на войне никак нельзя. Он приподнялся, посмотрел вперед, прислушался: гул был уже совсем близко, а земля под ногами все дрожала и дрожала.
Груздев посмотрел по сторонам: бойцы застыли в ожидании, кто лежал за деревом, кто в траве. К нему подбежал Никодим Боровец, прокричал:
— Товарищ командир! Гранату возьмите, гранату! У меня их две!
Груздев взял правой рукой гранату, пистолет переложил в левую,
крикнул:
— Головной танк беру я! Остальные — каждый по одному!..
Из-за поворота показался первый танк.
12
...Через полчаса на этом месте, где Никодим Боровец подбил первый и последний танк в своей жизни, а минутой позже его брат Иван, где неподвижно лежали они, их боевые товарищи и младший политрук Груздев, ходили немцы.
Еще не стемнело.
Немецкий офицер, обходя место боя, приказал своим солдатам осмотреть карманы убитых красноармейцев (документов ни у кого из них не было), удивлялся: что за воины... Затем он с недоумением взял из рук своего солдата какую-то удивительную вещь, сделанную из снарядной гильзы.
Если перевести с немецкого языка, он сказал: «Такого трофея у меня еще не было. Ну что ж, заберу. После того, как мы уничтожим этих варваров, буду у себя в Баварии пить пиво и рассказывать детям и внукам, как мы воевали». (Детей и внуков у него не будет. На нем и закончится его род, хотя доживет он до глубокой старости.)
А через четыре года после того боя он, пленный, работая на стройке в Минске, обрежет немецкую снарядную гильзу, которую найдет на площадке. Получится нечто похожее на тот трофей-кружку, которую он потерял в лесу почти год тому, когда его вместе с такими же, как он, отступающими офицерами и солдатами фюрера партизаны взяли в плен. И когда он, пленный, пил из нее воду, вспоминал, как горстка красноармейцев в лесу под Смоленском остановила колонну танков, подорвав сначала один, потом два, потом еще и еще...
Вспоминал, какая была паника среди его солдат, а затем, когда затих бой, недоумение: зачем им, этим красноармейцам, нужен был такой неравный бой?.. Ведь они могли убежать, спрятаться в чаще леса, а потом идти своей дорогой...
Кружка, которую он сделал из обрезанной гильзы, нравилась ему. Одно было плохо: когда наливали кипяток — обжигала. Кружка была без ручки, ее нечем было припаять.
И еще не понимал, почему местные женщины подходят к пленным немцам и дают им хлеб...
13
...Через трое суток Ефим и Валик приплыли к Кошаре. Впрочем, перед тем как отправиться в дорогу, парень так и рассчитывал. Ефим говорил, будто туда можно доплыть за день, но это были слова, не более. Может, раньше, в его молодые годы, как он говорил, когда река бежала быстрее, справились бы и за сутки, но не сейчас.