— Вот, — он потряс топором, — мне бы в Вальхаллу.
— А! Ещё один турист?
— А вы, девушка, собственно кто?
— Я? Ну, видимо я та, кто должен тебя туда сопроводить.
— Валькирия?
— Смерть.
— Смерть? — растерялся Максим.
— Ну, да. А кого ты ожидал увидеть?
— Клиническую смерть, — сумел пошутить Макс. — Ну, не знаю. Может быть суровую воительницу в доспехах. А вижу хрупкую симпатичную девушку.
— У меня несколько разных… образов. Моя сущность несколько демонизирована. Оно и понятно. Я не виню людей. Такая у меня работа. Хотя, с другой стороны, плачешь ли ты, когда с дерева падает яблоко? Смерть для одного — это жизнь для чего-то нового. А хочешь буду старухой? С косой. Или Брэдом Питтом?
— С косой не надо. Брэдом Питтом тоже, — улыбнулся Максим. — Так, это… Что насчет трансфера к месту путевки?
— Пожалуйста, — улыбнулась девушка.
— Только это, — и она кивнула на топор, — тебе ни к чему. Не в топоре дело. Вообще то, что кладут тебе в гроб (ах, простите, в погребальную ладью) не имеет никакого значения. Имеют значения те мысли, те фрагменты жизни, что ты заберешь с собой. Озарения. Когда ты вдруг понял что-то такое, что нельзя описать словами. И для этого совсем не обязательно лезть на вершины. Часто совпадение музыки в наушниках с настроением дает такую вспышку. Или солнечный луч пробивающийся сквозь осенний лист. А может просто увиденная радуга.
— Да, да, — усмехнулся Макс, — а ещё я слышал, что важно творчество. Что с собой возьмешь то, что создал. И жить будешь в созданном самим собой мире. Как тот художник или писатель.
— И это тоже. А ещё чувства. Настоящие.
— Любовь?
— Кстати о радуге, — Смерть, будто проигнорировав его вопрос, указала куда-то за спину Максима.
Он обернулся и увидел, что там, где по его мнению начиналась радуга, оказывается стоит большая арка, сложенная из грубо обтесанных гранитных плит в форме буквы “П”. Что-то вроде фрагмента Стоунхенджа. И как он раньше её не заметил?
— Тебе туда. Это и есть ворота в Вальхаллу.
Максим ещё раз внимательно посмотрел. Просто арка. В чистом поле. За ней такая же трава.
— Они самые. Не сомневайся, — ещё раз сказала девушка. — Иди. Но на входе тебя спросят.
— О чем?
— Там узнаешь.
И Максим побрел сквозь колышущееся у его ног море травы, не выпуская топора из рук. Может пригодится.
Сделал несколько шагов. Обернулся. А смерти — нет.
Подойдя вплотную к арке, Максим остановился. За ней всё так же было поле. Пожалуйста — можно обойти справа или слева. Но он всё-таки шагнул под каменную балку. И сразу очутился в другом мире.
Здесь была ночь, а перед ним, сколько хватало глаз, простиралась равнина, усеянная кострами. Возле которых Макс мог видеть какие-то силуэты. Значит там сидели люди. Максим обернулся назад. За границами ворот, в которые он зашел, была такая же картина: ночь, костры. В этот момент кто-то дотронулся до его руки.
— Молодой человек, вы к кому?
Макс обернулся. Прислонившись к одной из гранитных опор, стоял мужчина. На голове смешная шапочка-колокольчик. Глаз не видно, но в свете костров видно широкую белозубую улыбку. И ещё, кажется он был очень загоревшим. На шее бледно голубой шарф, а руки в карманах какой-то странной коричневой куртки.
— Да, вот…, — Макс помахал топориком. — Я в Вальхаллу.
— А. Ну тогда иди, конечно.
Макс сделал неуверенный шаг, чувствуя иронию в словах собеседника.
— Без топора ведь никак. А с топором оно да, оно конечно. Как не пустить? — продолжил тот. Тем не менее не делая попыток остановить туриста.
— А что, если действительно без топора? — осмелел Максим.
— Пропуск в Вальхаллу — это подвиги и поступки, а не то, что положили тебе в гроб. Или ты думаешь, если герой в последний момент не успел ухватиться за этот поручень, то его не примут за столом у Асов?
— Так что, может и викингом быть не обязательно?
— Я похож на викинга?
Макс ещё раз оглядел собеседника. На нем были грубые ботинки. А икры до колен обтянуты гамашами. От чего штанины на бедрах казались шире, чем были.
— Нет, скорее на путешественника девятнадцатого века.
— Так и есть. Только начало двадцатого. Меня зовут Сэнди.
— Поступки — вот настоящее богатство, — продолжил Сэнди.
— Ага, — с иронией подхватил Макс. И мысли, и чувства, и то, что создано тобой. Жить во всем этом будем и после смерти.
— Все твои достижения и мысли важны прежде всего для тебя, — ответил Сэнди. — Не так важно, что ты оставишь после себя. Ведь погибнуть можешь не только ты, но и вся цивилизация. Для кого тогда всё это? Все эти пирамиды и книги — это, конечно, хорошо. Но имеет значение больше для их создателей. Через что они прошли и что постигли, создавая их. Вот это мы и забираем с собой.