...Они бежали по хлюпающему под сапогами снегу, две маленькие фигурки, затерявшиеся среди бесконечного пространства, ровного, как бильярдный стол, полинялый и больше желтый, чем зеленый, с чахлыми кустиками сорной травы, выглядывающими из-под снега.
Тень острова было не догнать, - она беспрепятственно убегала вперед, и поэтому двое сбавили скорость, и погоня превратилась в пробежку. Раскрасневшиеся, веселые, они просто бежали, впитывая в себя дыхание пустынного мира; равнины, открытой всем ветрам, талого снега, согретого солнцем ветра, теплого почти по-весеннему... Рюкзаки подпрыгивали на плечах, а ружья... они мешали бежать...
Глава вторая. Сон, который заставил меня проснуться.
Такое ощущение, что меня сбросили вниз, на землю...
Я придушил будильник; дрожа от холода в нетопленой квартире, нашел под кроватью носки, натянул трико и поплелся на кухню. Пока я варил кофе, мои мысли прояснились, и я почувствовал, как душа заполняется кипятком...
Много лет я не видел снов. И никогда не видел таких реальных, как этот. И никогда они не выворачивали мою душу наизнанку...
Я смотрел с высоты на желтую, запятнанную снегом равнину, которая плыла подо мной; по которой ползла моя огромная бесформенная тень. Я был всем, расстояние для меня не существовало, поэтому увидеть вблизи двоих мальчишек на крыше какой-то развалины для меня было проще простого...
Я чувствовал на невидимом себе пристальный взгляд первого, но на него я не смотрел. Я смотрел на того, кто сидел с ним рядом.
Тринадцатилетний. И хрупкие несовершенные черты, почти в точности повторяющие мои. Мой смех; неокрепший, но похожий на мой, голос... И что-то чужое, но одновременно такое знакомое.
...все поплыло, и вот я снова где-то среди пугливых белых облаков, и внизу по желто-белой бесконечности бегут две едва различимые фигурки, пытаясь догнать мою тень...
...Поймал себя на мысли, что час уже сижу над чашкой остывшего кофе. Мальчишка не шел из головы...
Сонная, в бигудях, на кухню пришла жена... Когда-то это была ослепительно красивая женщина. Я встретил ее, когда мне было 42. Ей тогда было 44. Но морщинки таились в уголках глаз, но в светлых волосах не было видно седины, а фигуре позавидовала бы любая фотомодель... Ей даже не надо было быть умной при такой внешности, но она была умной... Настоящая королева... Я готов был прыгнуть с небоскреба по первому ее слову, готов был целовать следы ее туфель. Сейчас старость коснулась своими грязными лапами ее внешности. Сейчас скука коснулась своими грязными лапами моего сердца.
...Я давно не обращался к ней по имени... но сегодня что-то на меня нашло:
- Доброе утречко, Шура, - улыбнулся я. - Кофе? - тут я глянул в свою остывшую чашку, где поверху плавала холодная молочная пена. Смешно...
Она засмеялась сквозь слезы, обняла меня и чмокнула в небритую щеку.
- Знаешь, Шурочка, - я смаковал, я наслаждался этим именем, - я сон видел. Хочешь расскажу?
В тот день я посмотрел на мир по-новому.
В тот день я много чего сделал.
В тот день я пытался отвлечься.
В тот день я купил вина...
Мальчишка не шел из головы...
Глава третья. Похожий на отца.
Копна растаманских косичек - блондинистые дреды, спускающиеся ниже плеч. Похожи на дикие заросли, из-под которых ярко и пристально смотрят малахитово-зеленые глаза.
Джинсы; довоенные, с десятком послевоенных уже заплаток. Тяжелые сапоги. Цветастый свитер, длинный, до колен, похожий чем-то на хламиду ее деда...
Не пропавшая с годами худощавость...
Роза, отцветающая и роняющая свои лепестки.
Рон... Верoника... которой 28 лет... Время такое - люди стали жить дольше. И 25 уже далеко не предел.
Она шла по дороге, размытой тающим снегом в жижу, которая при каждом шаге брызгала из-под сапог.
На слете все дороги вели в "университет". Он возвышался суровой громадой над кривыми полуподземными домишками. Этому гиганту было лет двести. Полуразрушенный и покосившийся, в копоти по самую крышу, он сверкал осколками оконных стекол, склеенных на манер витражей, и эти кривые витражи бросали на землю сотни дрожащих солнечных зайчиков.