Особенности национального трудоустройства
Каждый советский человек должен был где-то работать. Официально, с печатью в «трудовой». Не работаешь – значит тунеядец, персона без определенного рода занятий. Такой вот нюанс в жизни гражданина самого справедливого общества на свете. Хочешь быть музыкантом, пожалуйста, но только в свободное от работы время. Все где-то работали, не только музыканты, даже писатели и футболисты. При всей абсурдности нарисованной картины, с этим приходилось жить. Но система была не совершенна, оставались лазейки. Одна из них – устроиться в филармонию, в любой гастролирующий коллектив. По крайней мере, будешь заниматься музыкой и не придется каждый день убивать драгоценное время, протирая штаны в никому не нужном конструкторском бюро.
Группа «Продолжение следует», куда вошли «осколки «Пикника» Жак Волощук и Леонид Кирнос.
Продолжать деятельность только в рамках рок-клуба Шклярскому стало неинтересно. Вместе с Савельевым они предпринимают попытки устроиться в Ленконцерт. Оставшиеся музыканты «Пикника» продолжают участие в фестивалях рок-клуба под названием «Продолжение следует».
Жак Волощук: «Не то, чтобы группа раскололась, просто Шклярского напрягало то, что нужно работать на какой-то неинтересной работе, потом ходить на репетиции. Но это действительно достает, это мертвого достанет. Как музыкант, он был абсолютно другого уровня, нежели мы все».
Леонид Кирнос: «Про инцидент с уходом Шклярского и Савельева мне было известно одно - ушли работать в Ленконцерт. После этого события Евсей сказал: «А давайте создадим группу «Продолжение следует»! В новом-старом составе мы даже умудрились что-то поиграть, и где-то поучаствовали, но затея особого успеха не имела. Параллельно с репетициями в «Продолжение следует», Евсей играл в кабаке. Он то и вытащил меня из конструкторского бюро, пригласив работать барабанщиком в ресторане «Застолье».
Благодаря обширным связям журналиста Михаила Садчикова, Шклярского и Савельева принимают в Ленинградскую концертную организацию. Отныне они более не инженеры и не плотники, а профессиональные музыканты. Правда, на этом все радости от пребывания в штате Ленконцерта, заканчивались. Идеологическая чистка коснулась даже вполне безобидных на первый взгляд филармонических ВИА. В 83-84 годах многие ансамбли стали жертвой необъяснимой паранойи, царящей в коридорах министерства культуры РСФСР. Так некогда популярный коллектив «Калинка» под управлением Сергея Лавровского был расформирован без каких-либо внятных причин. На осколках «Калинки» образовались несколько худо-бедно гастролирующих коллективов, куда «пикники» и попали. Об исполнении своего материала на таких концертах и речи быть не могло.
Как и раньше, возвращаясь с «работы», Эдмунд приезжал на базу в общежитии Кировского завода, продолжал сочинять и записывать песни.
Андрей Бурлака: «Многие ортодоксы говорили — как это так? Пойти в Ленконцерт, это же предательство интересов! Как раз шла подготовка ко второму фестивалю рок-клуба. Всем очень хотелось туда попасть, а «Пикник» совершенно спокойно отказывается и вместо этого частями уходит в Ленконцерт. Многие не поняли. Были разговоры в «Сайгоне». Помню, как однажды Андрей Макаревич жаловался мне — ну что, мы играем свои песни, поем, что раньше пели, а нам все время говорят — продались. Кому продались-то, Гитлеру?»
Нелегальный «Пикник»
Полуподпольный «Магнитиздат» стремительно развивается разрушая незыблемую монополию государства в лице фирмы «Мелодия» и Союза Советских Композиторов. Злую шутку с властями сыграл их собственный же закон об ограничении зарубежной музыки в репертуарах дискотек и киосках звукозаписи. Недостаток ассортимента быстро восполнили записи любительских групп, исполняющих свои песни на русском языке. Чтобы окончательно не упустить контроль над ситуацией, партийные функционеры разных уровней начинают отчаянно бороться против «самодеятельности». Горкомы комсомола спускают на места списки музыкальных исполнителей, запрещенных к проигрыванию на дискотеках и в других местах проведения досуга.
Гонения на рок-музыку в 83-85 годах ударили прежде всего по распространителям записей. Крепко досталось и магнитофонным «писателям». По стране прокатилась серия облав и конфискаций. Боролись, главным образом, с «незаконным предпринимательством». Главной уликой считались денежные купюры, полученные за подпольный концерт или продажу магнитоальбома по объявлению в газете. Если факт получения денег удавалось доказать, человеку грозили крупные неприятности.
Репрессивная машина от города к городу работала на разных оборотах, тут мягче, там жестче. В Москве ищейки проявляли особое рвение и «накрывали» всех без разбора. В Ленинграде «охота на ведьм» носила избирательный, точечный характер.
Строгость советских законов, как известно, смягчалась необязательностью их выполнения. Каждое упоминание о группе в прессе, даже критическое и негативное, имело ровно противоположный эффект и только подогревало интерес аудитории. Если ругают – значит надо послушать. И хотя записи «Пикника» пропали из «официального» оборота, магнитные катушки с «Дымом» неведомым образом продолжали растекаться по стране.
Илья Лагутенко: «С музыкой «Пикника» я впервые познакомился по классической схеме 80-х. Кто-то из друзей принес кассету (до сих пор помню – синюю Hitachi 60 мин) с надписью, то ли группа «Аракс», то ли еще какое-то похожее «филармоническое» название. У нас с друзьями тогда был такой термин «филармонический рок», такие технически подготовленные и гастролирующие по стране группы, типа «Савояры» или «Интеграл», доезжавшие и до Владивостока. Они, конечно, могли «запиливать» на гитарах и играть кавера западных групп, но интересных песен там мы обычно не находили. Но на безрыбье как говорится… И вот я ставлю кассету в магнитофон, а там с первой же строчки: «Ночь шуршит над головой как вампира черный плащ, мы проходим стороной, эти игры не для нас». На то время это был, пожалуй, еще и самый вменяемый и уникальный саунд для группы, поющей на русском. Кто-то потом сказал, что группа называется «Пикник», но я долго не верил почему-то, что группа, исполняющая такие песни, взяла себе такое «простоватое» название. «Пикник на обочине» было б круче, казалось мне…»
Армен Григорян: «Впервые я услышал «Пикник» в нашем родном Катманду, то есть на речном вокзале, на квартире моего приятеля. Мы собирались у него, чтобы слушать всякую музыку, и тут он поставил альбом «Дым». После этого случая я стал следить за творчеством группы. В первую очередь меня поразила ясность излагаемого материала, она качественно отличалась от других групп нашей молодости. Это был 82-83 год. Вот где-то в 83-м и Майк появился, потом куча всякой белиберды, невнятная запись Ильченко, Юрий Морозов в большом количестве и еще много новых групп. Но «Пикник» попал в первую обойму, которую я услышал. С самого начала своеобразный, вменяемый материал, плюс созвучие автора с моими мыслями по поводу мелодий — очень красивые!»
Дмитрий Ревякин: «Весна 1984 года, Новосибирск, радиотехнический факультет, его общежитие. Зазвучали эти волшебные строчки: «У Золушки много забот, ей надо полить огород». Выяснилось, что это был «Пикник». Я очарован был с той самой минуты. Потом мы многие песни выучили и пели их под гитару: «Зажав в руке последний рубль». Практически весь этот альбом и пели, он мне очень нравился долгое время, и не просто песнями, он мне казался цельным, и атмосфера была определенная музыкальная. Живые инструменты, голос - все было здорово. Это было первое прочтение «Пикника».
1984
Не знаю, читал ли Юрий Андропов роман Джорджа Оруэлла «1984» или так получилось случайно, но созданные ими миры были очень похожи. В своем желании загнать народ обратно в стойло, откуда он незаметно сбежал в годы тотальной брежневской индифферентности, Юрий Владимирович не чурался методов дремучих и даже местами средневековых. В этой атмосфере смешанных ароматов страха и абсурда рождались тексты и музыка нового альбома «Пикника» «Танец Волка».