Пока главные силы союзников действовали на северном склоне Никольской горы, отряд моряков с «Облигадо» и «Вираго» шел вдоль берега на юг, «чтобы взобраться по возможности на гору, которая с этой стороны представляет почти вертикальную скалу, прорезанную широкими оврагами. Надобно было буквально карабкаться на нее, — вспоминал французский офицер дю Айи, — на что трудно было хладнокровно решиться». Наконец, не доходя до перешейка, союзники нашли крутой подъем из осыпавшегося щебня. «Не за что было придерживаться, а земля так и сыпалась из-под ног идущих людей на следующих за ними. В подобных обстоятельствах воодушевление удваивает энергию, и мы скоро взобрались на высоту, и в то же время с другой стороны русские проходили через перешеек».
Эти русские оказались новым подкреплением, вовремя вызванным Завойко. Еще в 8.30, только получив известие о десанте, губернатор потребовал с «Авроры» 1-ю стрелковую партию. Партия — унтер-офицер Василий Васильев, горнист Малофей Суриков и 30 матросов — высадилась возле перешейка, где ее встретил мичман Н.А. Фесун. Заметив на вершине горы английских солдат Паркера, он оставил боцмана Суровцева старшим на батарее № 3, а сам повел партию вверх по южному склону. Вскоре русские моряки увидели карабкающихся по западному склону матросов «Вира- го» и «Облигадо». Фесун рассыпал своих людей, которые несколько минут расстреливали врагов с удобной позиции. Пулей в сердце был убит мичман «Облигадо» М. Гикель де Туш. В нескольких шагах от него пал пораженный в голову его брат. С трудом добравшись в 10 часов до хребта, моряки «Вираго» и «Облигадо» сумели выровнять ситуацию и, отстреливаясь, стали отступать к вершине на соединение с Паркером.
Видя замешательство врага, Фесун быстро повел цепь вперед по горе, пользуясь складками местности и кустами. В это время на оставшуюся в тылу батарею № 3 с фрегата прибыл состоящий по Адмиралтейству прапорщик Д.О. Жилкин. Собрав 27 матросов прислуги, он повел их на гору левее гребня. Дополнительно с «Авроры» в помощь Фесуну капитан-лейтенант И.Н. Изыльметьев послал 2-ю абордажную партию — писарь Андрей Кувшинников, 1 унтер-офицер и 30 рядовых. Возглавил ее командир верхнего дека лейтенант К.П. Пилкин, которого Изыльметьев напутствовал словами: «Помните, что русские молодецки ходят в штыки». Переправившись на шлюпках через гавань, партия Пилкина начала подниматься в гору и сошлась с отрядом прапорщика Жилкина. Вместе они двинулись за партией Фесуна.
Оборона Петропавловского порта на Камчатке 24 августа 1854 г. Копия с картины художника А.П. Боголюбова 1865 г. (ЦВММ). Картина была написана А.П. Боголюбовым по заказу Александра II. Для максимальной достоверности ученик художника Ф.Ф. Боганц посетил Камчатку и сделал этюды местности.
В то время как Анкудинов, Михайлов и Кошелев атаковали северный склон Никольской горы, а Фесун, Пилкин и Жилкин — южный, в интервал между Кошелевым и Фесуном губернатор двинул 22 человека, подоспевших с гардемарином В.Д. Давыдовым от батареи № 2, а левее их еще 30 человек из резерва во главе с А.П. Арбузовым. Последний отряд при подъеме в гору разделился. Боцман Степан Спылихин, хорошо знавший местность, с 17 матросами 3-го портового отряда пошел вверх по распадку к вершине горы, а Арбузов с остальными людьми уклонился левее. Разойдясь с партией Фесуна, он присоединился к отрядам Пилкина и Жилкина. В результате весь восточный склон Никольской горы был охвачен русскими партиями и отрядами, которые по дуге с севера на юг атаковали врага в следующем порядке: Е.Г. Анкудинов (36 чел.), Д.В. Михайлов (49 чел.), Кошелев (30 чел.), В.Д. Давыдов (22 чел.), С.В. Спылихин (17 чел.), Н.А. Фесун (32 чел.), А.П. Арбузов (13 чел.), К.П. Пилкин (32 чел.), Д.О. Жилкин (27 чел.) — всего 267 человек[95].
Хорошо видя с высоты наступающие русские отряды, капитан ля Грандьер решил собрать свои силы на вершине. С моряками «Форта» и «Эвридики» он примкнул к авангарду Паркера.
Сюда же, наконец, подошли моряки «Вираго» и «Облигадо». На северном склоне расположилась часть отряда Бьюрриджа. Всего, таким образом, к 10.30 на горе собралось около 500 союзников. Приближалась драматическая развязка.
Пока русские отряды на южном склоне теснили к вершине моряков «Вираго» и «Облигадо», на северном лейтенант Анкудинов, подойдя к горе, рассыпал первый взвод своей партии налево, а второй направо. В 10.30 второй взвод вместе с примкнувшими к нему из отряда мичмана Михайлова боцманматом Региновым, квартирмейстером Яковом Тимофеевым и 5 матросами выбил неприятеля из ущелья на самом обрыве горы. «Найдя помянутое ущелье весьма полезным и выгодным по месту положения», Анкудинов оставил в нем часть людей, а остальных повел в гору с криком «Ура!». Левее «Ура!» подхватил отряд Михайлова, а за ним и остальные. В то же время боцман Спылихин дошел по распадку незамеченным почти до самой вершины и внезапно оказался в центре противника, чем вызвал большой переполох. Рекрут 47-го экипажа Сунцов, заметив английского офицера, метким выстрелом уложил его наповал. Пуля прошла под бородой в затылок, и капитан Чарльз Алан Паркер, «мужественный солдат королевы и Христа»[96], мгновенно умер со счастливой улыбкой на лице.
Оборона Петропавловского порта на Камчатке 24 августа 1854 г. Копия с картины художника А.П. Боголюбова 1865 г. Фрагмент. (ЦВММ). На картине изображен завершающий момент боя около 11 часов 30 минут утра: лодки с остатками десанта союзников отвалили от берега возле батареи № 7 и торопятся выйти из-под русского огня под прикрытием бортовых орудий французского фрегата «Форт» и английского парохода «Вираго». Чуть дальше видны лодки десантников, спасающихся с перешейка под прикрытием английского фрегата «Президент» и французского брига «Облигадо». Внутри Петропавловской гавани видны транспорт «Двина» и фрегат «Аврора», перестреливающийся с французским корветом «Эвридика». У подножия Никольской горы поднимается дым от подожженного союзниками рыбного сарая.
Потеряв начальника, английские солдаты пришли в замешательство, а матросы, обескураженные выстрелами и криками со всех сторон, растерялись совершенно. «Перенесенный с одной стихии на другую, матрос подвергается странному изменению, — вспоминал с горечью офицер дю Айи, — он, который на корабле раб дисциплины, с удивительным хладнокровием переносит все опасности, совершенно изменяется, лишь только оставит свою плавучую отчизну. Храбрость и добрая воля хотя остаются те же, но, в противность рассказу легенды, касаясь земли, он теряет качества, составлявшие его силу. Увлекаясь впечатлением минуты, не зная требований нового для него рода дисциплины, он не способен к службе, в сущности простой, но изучать которую препятствуют долгие и отдаленные походы. Так и здесь, в виду храброго неприятеля, знакомого с местом действия, с превосходной дисциплиной, это была колоссальная ошибка. Мы изведали это горьким опытом».
Не видя друг друга в густом кустарнике, русские, французские и британские моряки завязали упорный рукопашный бой. «Представьте себе прекрасный летний день, яркое небо и спокойное море, — писал мичман Фесун. — Огромная Никольская гора покрыта народом, сквозь зелень кустов мелькают красные мундиры англичан, синие и красные рубахи матросов французских и наших; частая дробь ружейного огня слышится со всех сторон, и повсюду изредка раздаются пушечные выстрелы; шум, беготня и смятенье удивительные, барабаны бьют наступление, рожки на разные голоса им вторят, крики „ура“ сменяются проклятием, и английское „God damn“ (распространенное английское ругательство) французскими „En avant“ („вперед“) с примесью различных ругательств! Нет тут порядку, наступлений и отступлений; нет ни колонн, ни взводов; для этого не было ни места, ни времени, ни возможности. Вот, например, показалось пять-шесть человек наших, на них бросается такое же число англичан; на мгновенье у этой кучи пальба прекращается, и наступает минутная путаница. Несколько диких криков, заглушенные стоны раненых, какое-то иступленное хрипение, и опять разлетелись все в разные стороны, и опять трещит ружейный огонь, и где-нибудь на другом конце горы новая и еще более кровавая свалка вручную!».
95
В начале 12 часа на подкрепление Фесуна и Пилкина с «Авроры» послали еще 3-ю абордажную партию лейтенанта И.А. Скандракова — 2 унтер-офицера и 33 рядовых. Но они подоспели на гору уже после отступления союзников.
96
Эта надпись украшает сегодня надгробие Паркера в церкви Св. Марии в Госфорте (Великобритания).