Минут 40 продолжался сумбурный и беспощадный бой в кустарнике. Сухие строки донесений сохранили имена некоторых отличившихся моряков. «Боцманмат Абрам Серешкин, действуя палевом фланге моей партии, своею храбростью и хладнокровием поддерживал связь с партией мичмана Михайлова, — рапортовал лейтенант Анкудинов, — по окончании боя доставил неприятельский тесак лично им в бою взятый. Марсовой Семен Подсамыльев действовал на правом фланге со вторым взводом при занятии ущелья, своим благоразумием и храбростью выгнал неприятеля из ущелья. Матросы Герасим Рябинин, Алексей Степанов, Андрей Яковлев, Леонтий Коптяев обратили на себя внимание необыкновенною храбростью. Из них первый при атаке сломал штык, последний заколол штыком английского офицера, а Алексей Степанов отбил от прикрытия помянутого офицера»[97]. При этом Степанов получил рану, но остался в строю. «Унтер-офицер Василий Васильев был постоянно впереди и с необыкновенным хладнокровием действовал штыком, — докладывал мичман Фесун, — матрос 1 степени Халит Саитов, отбиваясь от наскочившей на него толпы английских солдат, троих положил на месте. Матрос Бикней Диндубаев, будучи ранен пулею, продолжал сражаться. Матросы Ивойло Лавров, Гаврило Пузанов и Иван Кислое представили ружья, вырванные из рук пораженных ими французских матросов, и многие другие приносили патроны, амуницию и оружие, взятое с боя». «Унтер-офицер Абубакиров имел четыре раны, хотя и легких, но также из которых кровь лилась ручьями; — свидетельствовал Завойко, — я его сам перевязывал, а он отправился снова в дело!».
Во время ожесточенной схватки происходили случаи, которые в другой ситуации можно было бы назвать комичными. «Матрос обронил ружье, которое и скатилось под гору, что заставило его отстать от своих товарищей и за ружьем спускаться под гору, где он и наткнулся на двух неприятелей, которые, еще не видя его, поднимались из кустов. Без ружья — верная смерть или плен и задаром! Что делать! Думает: „Пропал! Ну, да хоть перед смертью покатаюсь на неприятелях!“. И из-за куста прыг на двух англичан. Молодцу посчастливилось так ловко схватить их обоих за шеи, что у них от неожиданного и смелого сжатия шейных жил в глазах потемнело. Они с ружьями оба ничего не могли сделать отчаянному смельчаку без ружья и повезли его под гору, далее от своих, к нашим разночинцам. Матрос наш кричит: „Спасите, спасите, помогите!“. А неприятели его, рослые толстяки, мчатся и кричат: „Годдэм!“. На этот крик прибежал камчадал, немой мальчишка лет 15, и заколол поодиночке обоих неприятелей в виду еще многих и освободил смельчака. До десяти человек подтвердили это происшествие. Смельчак матрос за потерю ружья получил от меня выговор, — вспоминал Завойко, — а за отважность подарены ему оба неприятельских ружья».
Лейтенант 19-го флотского экипажа князь Александр Петрович Максутов. Литография. 1855 г. (ЦВММ). Во время обороны Петропавловска князь А.П. Максутов командовал батареей № 3. 24 августа 1854 г. ядром с фрегата «Президент» ему оторвало левую руку. От этой тяжелой раны началась горячка, и 10 сентября 1854 г. князь А.П. Максутов умер.
Видя, что дело приобретает дурной оборот, теряя каждую минуту солдат и матросов, ля Грандьер приказал отступать к берегу. Но боевой порядок был уже утрачен, и отступление с горы превратилось в катастрофу. Не зная троп, разрозненные группы союзников не могли найти спусков. Преследовавшие их по пятам русские матросы прижимали десантников к отвесным высоким обрывам. Спасаясь от пуль и штыков, англичане и французы срывались вниз, разбивались и калечились. Те же, кто нашел спуск к воде по юго-западному склону, оказались вдалеке от места высадки.
С кораблей видели происходившую на берегу трагедию. Еще в 11 часов бриг «Облигадо» подошел к перешейку и занял позицию рядом с фрегатом «Президент», а южнее его вне выстрелов встала «Эвридика». Заметив десантников, прижатых к берегу недалеко от перешейка, с кораблей для их эвакуации отправили 5 ботов. В то же время Бьюрридж у батареи № 7 тоже стал эвакуировать десант. Часть его отряда построилась за батареей, прикрывая огнем выбегающих из кустов и оврагов людей ля Грандьера.
При эвакуации потери союзников резко возросли. Оказавшись на гребне горы, русские моряки увидели внизу врагов, толпящихся возле лодок. «При выгодах своего положения, — вспоминал мичман Фесун, — мы могли бить неприятеля на выбор, пока он садился, и даже когда он уже сидел в шлюпках. Страшное зрелище было перед глазами: по грудь, по подбородок в воде французы и англичане спешили к своим катерам и баркасам, таща на плечах раненых и убитых; пули свистали градом, означая свои следы новыми жертвами, так что мы видели английский баркас, сначала битком набитый народом, а отваливший с 8 гребцами; все остальное переранено, перебито и лежало грудами, издавая страшные, раздирающие душу стоны. Французский 14-весельный катер был еще несчастнее и погреб назад всего при 5 гребцах. Но при всем том и при всей беспорядочности отступления удивительно упрямство, с каким эти люди старались уносить убитых. Убьют одного — двое являются взять его; их убьют — являются еще четверо; просто непостижимо».
97
Не совсем ясно, о каком офицере идет речь. Единственный погибший английский офицер — капитан Паркер — был застрелен рекрутом Сунцовым. Возможно, речь идет о ком-то из трех тяжело раненых лейтенантов.