Сбить пламя не удалось. Оно охватило всю плоскость крыла. Напряжение возрастает. Экипаж ждет решения командира. Молодой, красивый, Паша к тому времени имел уже более сотни боевых вылетов, в самых сложных ситуациях всегда находил правильное решение, но такого в полете еще не случалось: темная ночь, небольшая высота полета, под крылом вражеская территория, забитая войсками, и горящий, готовый каждую минуту взорваться самолет с одним работающим двигателем. "Штурман, внимательно следи за курсом, сразу сообщи, как пройдем передний край", - раздался спокойный голос Тарасевича.
Шли напряженные минуты полета, каждая из которых казалась вечностью. Всполохи желтых разрывов вокруг самолета определяли - самолет переходит линию фронта. Внизу, на земле, пунктирами висят встречные разноцветные трассы - идет бой. Когда линия огней осталась позади, раздалась команда: "Всем немедленно покинуть самолет". Привычным движением рука подтянулась к рукоятке аварийного сброса люка. В образовавшийся проем сначала вывалился Михеев, а за ним и Саша. Упругая струя воздуха несколько раз перевернула его. Нащупав вытяжное кольцо, Саша с силой рванул его. Рывок - и Саша завис в этом темном и, казалось, безжизненном пространстве. Густая темнота - ни звука, ни света. На горизонте лишь один удаляющийся костер - это Паша Тарасевич вместе с Володей Чигиревым борются за жизнь машины. На всякий случай отстегнув нагрудные лямки парашюта, Саша ждал удара о землю. Вот ноги, а затем и все тело погружается в теплую, как нагретое молоко, воду. Стянув сапоги, Саша плывет по направлению, где скрылся их горящий самолет.
Сколько прошло времени, пока он доплыл до берега, Саша определить не мог - может, час, а может, больше. С трудом выбравшись на берег, он увидел невдалеке тусклые отблески догорающего самолета. К сожалению, Тарасевичу не удалось спасти самолет. Вместе с ним погиб и его боевой друг Володя Чигирев, не пожелавший покинуть самолет и оставить командира одного в трудную минуту.
"Охота"
Зима 1944 года. Войска 3-го Украинского фронта ведут упорные бои за Правобережную Украину. Красные стрелы на оперативных картах штабов упирались в названия городов Корсунь-Шевченковский, Звенигород, Кировоград, Кривой Рог и далее, как бы вырвавшись на простор, стремительно перекинулись на Каменец-Подольск, Черновцы, Яссы, Кишинев, Одессу.
Низкая облачность, частые снегопады, метели резко ограничивали боевую работу авиации. В полет выпускались только экипажи, отлично владеющие техникой пилотирования по приборам, имеющие навык ориентировки при ограниченной видимости. В эти дни особое развитие получила так называемая "охота" - вид боевой деятельности, которую летчики особенно любили. В таком полете экипаж вел разведку, наносил бомбовые и штурмовые удары, вступал в воздушное единоборство с противником. При этом цель для нанесения бомбового и штурмового удара экипаж выбирал самостоятельно, на свое усмотрение. Поэтому в группу охотников подбирались наиболее слетанные экипажи, обладающие смелостью, решительностью, хитростью и, конечно, инициативой.
Кроме этого, "охотники" должны были отлично разбираться в тактической подготовке как по авиационным, так и по общевойсковым вопросам.
Всем этим требованиям отвечал экипаж Валентина Жолобова в составе: штурмана Николая Визира, стрелка-радиста Ивана Зинченко и стрелка Инсарского. Во второй половине дня на КП полка раздался телефонный звонок командира 244-й дивизии полковника П. В. Недосекина. Он не приказывал, а просил сделать два вылета на разведку (один в первой половине ночи, другой во второй) по маршруту Кривой Рог - Новый Буг - Николаев - Херсон, чтобы установить сосредоточение и передвижение в этом районе фашистских войск. "В этих данных очень нуждается штаб фронта и лично командующий фронтом генерал армии Малиновский", - передал он в заключение. Посоветовавшись с начальником штаба А. Н. Угольниковым, командир полка решил поручить выполнение этой задачи экипажу Жолобова.
...Оставляя за собой клубящееся облако снежного вихря, самолет оторвался от земли и тут же растворился в темноте фронтового неба. Все внимание Жолобова на приборах: авиагоризонте, указателе скорости, компасе, так как линия горизонта совсем не просматривалась и пилотировать приходилось только по приборам. Штурман Николай Визир внимательно следил за припорошенной снегом, изрытой снарядами и бомбами землей. Задача у него очень сложная: при отсутствии горизонтальной видимости вывести самолет на поворотные ориентиры и не просто вывести, но и определить сосредоточения войск противника, его передвижение. Николай посмотрел на светящийся циферблат часов - до расчетного времени выхода самолета на станцию Новый Буг осталась одна минута. "Инсарский, - предупредил он стрелка, - смотри внимательно за землей. Под нами должна быть станция".
Вот секундная стрелка сделала последний оборот, а внизу по-прежнему как в глубоком колодце: ни звука, ни света. Николай вплотную прислонился к нижнему остеклению кабины. "Неужели ошибся в расчетах?" - мелькнула мысль. Вдруг сердце учащенно забилось - на земле появилось несколько тускло-желтых размытых пятен, которые тотчас растворились в ночном сумраке. Показалось, что ли? "Инсарский, ты что-нибудь заметил?" - спросил Визир. - "По-моему, какие-то огоньки на земле мелькали". - "Валя, сделай еще заходик, я "фонарики" сброшу (фонариками называли светящиеся бомбы). - "Хорошо. Выполняю". И самолет, опустив левое крыло, замкнул круг.
Две стокилограммовые светящиеся бомбы ушли к земле и тут же два мощных светильника разогнали ночной мрак. Экипаж увидел, что все основные, а также запасные и подъездные пути были забиты эшелонами. Штурман насчитал их примерно 17. Тотчас к сабам от земли протянулось до десятка огненных струй. "Командир, станция забита эшелонами, - сказал Визир, - сделай еще один заход, я сброшу бомбы".
Пока самолет строил маневр, Николай выставил на прицеле уточненные данные для бомбометания. А плотность зенитного огня все нарастала. Но огонь немцы вели наугад - они не могли видеть самолет, находящийся выше светящихся бомб. Нажата боевая кнопка, и секунды спустя к небу взметнулось несколько мощных взрывов. Нижняя кромка облаков засветилась багровым пламенем - бомбы попали в цистерны с бензином. Бушующие языки пламени перекидывались на соседние эшелоны, склады, пристанционные здания... Жолобов кинул облегченный самолет в облака и, круто изменив курс, вышел из зоны обстрела.
Через 4 дня от партизан поступило донесение - на станции Новый Буг начисто сгорело 17 эшелонов с техникой и горючим. Сгорели также склады и пристанционные здания. Все члены экипажа за этот полет были награждены боевыми орденами.
В ночь с 22 на 23 февраля, в канун 27-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота, при выполнении очередного боевого задания погиб экипаж лейтенанта А. А. Цветкова, с ним в ту ночь летали штурман эскадрильи старший лейтенант А. Ходырев, стрелок-радист сержант Колотур, стрелок Горюнов. С начала войны мы потеряли много боевых друзей. Каждая новая потеря тяжелым гнетом ложилась на сердце, все глубже обостряя чувство ненависти к врагу.
Закрыто туманом
10 марта экипажи один за другим приземлились на аэродроме Запорожье.
13 марта они получили задачу - нанести удар по железнодорожной станции Николаев. На этот раз было так же, как и всегда: перед началом полетов построение летного состава. Специалисты давали последние указания. Синоптики предсказывали по всему маршруту ясную погоду и только в утренние часы они не исключали возможности появления тумана. "По самолетам!" - раздается команда, и летный состав расходится по своим стоянкам.
Летел я в ту ночь с Павлом Тарасевичем, стрелком-радистом у нас был Аркадий Жуков. До этого я с Павлом летал на боевые задания всего 5 или 6 раз, но и за это короткое время мы неплохо узнали друг друга. Что можно сказать про Павла - летчик как летчик, ни мужества, ни отваги ему не занимать. Отличала его от других разве одна особенность - Паша любил петь. На земле или в воздухе, если позволяла обстановка, он заведет, бывало, какой-нибудь немудреный мотивчик. Добросовестно пропоет его от начала до конца, потом опять сначала. Нельзя сказать, чтобы у Павла был голос. Пел он скорее для души.