В салоне загорелся тусклый свет, дверца открылась, псих склонился ко мне, позволяя рассмотреть во всех деталях свое
лицо.
После такого жертва обычно понимает, что никто ее уже не отпустит.
Я почему-то поняла другое. Это мое видение, в котором он дверцу вырывает, оно могло бы в реальность воплотиться. Я это
по глазам поняла. По слишком светлым, до светящейся желтизны, диким глазам. Густые брови на несколько тонов темнее
волос, прямой нос с тонкой белесой линией шрама, плотно сжатые губы.
Когда дверца открылась, я готова была ко всему. Начиная от банального «гони сюда сумочку» и заканчивая фееричным «ты
последняя надежда человечества», но точно не ожидала, что после быстрого осмотра, меня вполне серьезно попросят о
невероятном:
— Ты не покалечь там никого, будь добра.
— Ась? — пока меня вытаскивали из машины и вели к угловому подъезду, к которому, к своему глубочайшему стыду, я
послушно велась, я все гадала меня сейчас: изнасилуют или на органы пустят? И что хуже? Мозг, и без того перегруженный
вчерашним насыщенным днем и бессонной ночью, впал в апатию, утягивая и меня вслед за собой.
Если бы я могла, я бы, наверное, плакала и просила меня отпустить.
Но я не могла.
Вместо этого крутила головой, отмечая слишком яркие, но совершенно бесполезные детали. Вызывающе красные
одноместные качели, песочница с покатой крышей в виде ромашки, ворона.
Ворона смотрела пристально, прямо на меня. Казалось, она все понимает и ждет с нетерпением дальнейшего развития
событий.
Горячая ладонь, сжавшая мое запястье. Это было неприятно.
Мысли соскальзывали в пустоту. Жаль, что я не одернула рукав пуховика, тогда этого прикосновения можно было бы
избежать.
Жаль, что я не взяла билет на вчерашний день. Не побывала бы на студенческой новогодней вечеринке, зато не встретилась
бы с этим психом и не чувствовала себя как наркоман под дозой.
Ворона каркнула и слетела с дерева.
Пиликнула дверь, и меня втянули в сухой, теплый подъезд.
Впервые я рыпнулась перед лестницей, за что сразу же поплатилась. Запястье сжали сильнее и подтащили ближе к себе,
зло процедив сквозь зубы:
— Без глупостей.
— Без каких глупостей? Я и так все утро туплю, — огрызнулась нервно, отчего-то в замкнутом пространстве я почувствовала
себя увереннее. Может, потому что, было светло и тепло, а может потому, что ворона с ее пронизывающим взглядом
осталась за дверью.
Мужик пробормотал что-то себе под нос, не исключено, что выругался, и потащил меня к лифту.
— Вас найдут, — пообещала я, вцепившись свободной рукой в перила, — обязательно найдут.
— Им же хуже, — хмыкнул он, не напрягаясь разжав мои пальцы.
— Ну зачем я вам? Давайте разойдемся миром? Забудем друг о друге, как о страшном сне? — цепляться мне больше было
не за что, псих подтащил меня к лифту.
В недрах шахты раздалось недовольное гудение.
— Кто сказал, что ты мне нужна?
— То есть, вы меня для кого-то похищали? — ну точно на органы пустят, поняла я и задергалась активнее. На органы не
хотелось. Я только удачно сдала сессию, у меня впереди была еще целая неделя новогодних каникул и повышенная
стипендия на весь следующий семестр. Только все наладилось, рано было умирать.
— Успокойся! — рявкнул он, скрутив меня в считанные секунды.
— Я пью, курю, колюсь и веду неразборчивую половую жизнь, — выкручивая руки, я яростно пыхтела, сопротивляясь из
последних сил, но уже заранее зная, что ничего не выйдет. Вот что мне стоило включить мозг раньше? На улице, к примеру?
— Меня это не касается, но я осуждаю, — сообщил он, даже не замечая моих попыток вырваться.
— Вы не понимаете, меня нельзя на органы! Они у меня все испорченные!
— Что? — псих удивился.
— Нельзя на органы.
— Сочувствую, — равнодушно пожал плечами он.
Отпускать меня никто не собирался. Похититель планировал доставить меня к месту назначения в любом случае.
— Пожар! — заорала я, решив, что еще не все потеряно. Не получилось договориться по-хорошему, значит будем
по-плохому.
Псих чертыхнулся, а я истошно завопила:
— Горииим! Пожааа… — Рот мне зажали раньше, чем я надеялась.
Дверцы лифта открылись, псих втащил внутрь мое отчаянно мычащее и извивающееся тело, ругаясь сквозь зубы.
Семь этажей изматывающей возни и непрекращающегося шипения, и мы вывалились на лестничную площадку.
Я почти висела в его руках, не чувствуя в себе больше сил. И почему я спортом не занималась? Никакой выдержки. Слишком
быстро выдохлась.
Подтащив к бронированной двери, он два раза вдарил по двери кулаком, проигнорировав звонок.
Щелчок замка раздался почти сразу. На пороге нас встречала невысокая, полная шатенка в круглых очках, за которыми
нетерпеливо блестели синие глаза.
— Опаздываешь, — вместо приветствия сообщила она, обвиняюще ткнув себе за спину, туда где висели часы.
— Я никогда не опаздываю, — усмехнулся псих.
— Девочку не задушил? — заметив мое побелевшее от страха лицо, спохватилась девушка.
— Ты как будто первый день меня знаешь, Крис, — вполне дружелюбно фыркнул этот, проходя в недлинный коридорчик.
— Именно потому и беспокоюсь, что давно знаю, — проворчала она, посторонившись. Дождавшись, пока мы войдем,
подозрительно выглянула, цепко осмотрела лестничную площадку и захлопнула дверь, заперев ее на все замки. После чего
с чувством выполненного долга отряхнула руки и улыбнулась. — Все уже собрались, только вас и ждали
Псих кивнул и уже дернулся в сторону единственной комнаты в квартире, продолжая прижимать к своей груди мое ослабшее
тело.
— Глеб, ты бы девочку отпустил, — предложила улыбчивая Крис.
— Эта девочка сбежать пыталась всего несколько минут назад, — проворчал он, даже не думая меня отпускать, — недолго
продержались твои наговоры.
— Это лишнее подтверждение того, что она идеально подходит для замены Евгения Федоровича, — уверенно сообщила
девушка, поправив очки.
С меня виртуозно стянули пуховик, так толком и не выпустив из рук. Странные таланты были у психа.
В комнате нас ждал преклонных лет старичок, сидевший в громоздком кресле, утонченный светловолосый юноша лет
восемнадцати и мрачный брюнет в черной рубашке. Благодаря закатанным рукавам, можно было хорошо рассмотреть
уродливый шрам, тянувшийся по внешней стороне руки до сгиба локтя.
— Глеб, ты что с ней сделал? — неодобрительно нахмурившись, старик с беспокойством взглянул в мое бледное лицо,
подслеповато щурясь.
— Успокоил, — коротко ответил он.
— Отпусти ее, — велел старик, чуть подавшись вперед. Судя по всему, именно он и был Евгением Федоровичем, к которому
меня привели.
Руки тут же разжались, а меня весьма бесцеремонно подтолкнули к диванчику, на котором сидел юноша.
Кроме кресла, которое занимал старик, и дивана, здесь было еще два стула и очень удобный книжный стеллаж,