растянувшийся на всю дальнюю стену, который с невозмутимым видом подпирал брюнет.
Именно этот брюнет наводил жуть даже сильнее моего психа. Я не могла на него не коситься, и даже когда села, продолжала
бросать быстрые, опасливые взгляды.
— Кристина, — девушка, вошедшая в комнату сразу после нас, посмотрела на Евгения Федоровича, — сделай чаю, будь
добра.
— Конечно, — отбросив за спину длинную косу, девушка порывисто выпорхнула из комнаты, но всего через секунду
вернулась. — Богдан, пошли, поможешь.
Брюнет хмыкнул, выразительно посмотрел на меня и вышел из комнаты вслед за Кристиной.
— Полагаю, Глеб уже рассказал, зачем я тебя пригласил, — уверенно начал старик, даже не думая дать мне возможность
подтвердить или опровергнуть это утверждение, но я все равно его перебила.
— Вообще-то нет.
— Что? — Евгений Федорович не просто удивился, он был в шоке.
— Он меня похитил. Угнал чужую машину и привез сюда.
Старик потрясенно молчал. Псих молчал равнодушно, но смотрел на меня с такой насмешливой снисходительностью, что я
бы обязательно взбесилась, не будь все еще в шоке.
— Я вообще думала, что меня на органы пустят.
— Какие органы? — оскалился этот, демонстрируя нечеловеческую длину клыков. Для психа зубки в самый раз, для человека
— нет. — Ты же пьешь, куришь, колешься и ведешь неразборчивую половую жизнь. Тебя нельзя на органы пускать, они же у
тебя все испорченные.
По наглой его морде было понятно, что он глумится. Достался же мне псих с хорошей памятью.
— Глеб, иди-ка ты… — Евгений Федорович, закашлялся. И Глеб, и я, и незнакомый мне еще парень, покорно ждали, пока он
откашляется и допошлет уже этого идиота в далекие дали. В далекие дали его, к сожалению, не стали отсылать, обошлись
ближними. — Иди на кухню, помоги Кристине. От Богдана там пользы мало будем.
— Можно подумать, от меня будет больше, — проворчал этот, но покорно ушел, пригрозив напоследок: — Ваша кухня, ваша
посуда, если не жалко, то я не против.
Тогда еще я не знала, что хрупкая посуда у этого проблемного кошмара с зубами долго не живет, и очень удивилась такому
заявлению.
— Ты прости, девочка, — Евгений Федорович обессиленно откинулся в кресле, — зря я его к тебе во время полнолуния
послал. Не подумал. Старость, она, знаешь, не только тело подтачивает, но и разум.
— Ее нужно ввести в курс дела до обряда, — подал голос вьюноша.
— Знаю, Костя, знаю, — вздохнул Евгений Федорович.
На мгновение в комнате повисла тишина, которую я с удовольствием заполнила:
— До какого обряда? И почему этого вашего психа в полнолуние выпускать нельзя? У него обострения в это время что ли? И
зачем меня сюда привели? Что происходит? У меня самолет через полтора часа.
— Ничего-ничего, мы все успеем, — заверил меня Евгений Федорович. Мне почему-то не полегчало после его слов, а совсем
даже наоборот.
— Что успеем?
— Давай я все тебе объясню, — начал он. Послышался негромкий, но отчетливый звон разбившейся кружки и возмущенный
голос Кристины:
— Глеб, не тяни свои кривые руки! Я сама все сделаю! Богдан, держи его подальше от бьющейся посуды!
Евгений Федорович только смиренно закрыл глаза, выждал секунд десять и продолжил:
— Я умираю. У меня в прямом смысле остались считанные часы. Сегодня последний день. И я должен… — запнувшись, он
испытующе посмотрел на меня, — скажи ты когда-нибудь ходила к гадалкам или экстрасенсам? Веришь в магию?
— В экстрасенсов не верю, но посмотрела всего Мерлина и Даже Игру престолов. И Сверхъестественное, — припомнив,
сколько сериалов и просто фильм подобного рода я смотрела, решила дальше не перечислять. И этого хватит. — Но в магию
не верю.
— Хорошо, тогда просто сделай то, что я прошу.
В комнату вернулась Кристина и два не внушающих доверия типа.
Богдан нес старый, но хорошо сохранившийся поднос, заставленный чашками. Вазочка с вареньем, печенье и сахарница
расположились на втором подносе, поменьше, что несла Кристина. Глеб, как самый криворукий, шел налегке.
— Чай! — радостно оповестила девушка, взглядом велев Глебу переставить низкий кофейный столик от окна, к дивану.
Тот повиновался, что лично меня удивило. Удивленная такая здесь была я одна. Все остальные относительную покорность и
исполнительность психа воспринимали как должное.
Столик поставили прямо передо мной. Разнокалиберные чашки, заполненные чаем, быстро разбрелись по хозяевам. Они не
входили в один сервиз, и каждый выбирал ту, что ему больше нравилась. Мне досталась большая, какая-то мужская кружка с
самодовольной жабой, перекусившей посередине стрелу. О том, что чай подавать таким образом неприлично, я почему-то не
вспомнила, а чашку с жабой, которую мне с самой мерзкой улыбочкой предложил Глеб, демонстративно обменяла на его, с
цветочками.
На борьбу за последние оставшиеся на подносе цветочки все смотрели с молчаливым интересом.
Псих, когда я подменила кружку, уставился на меня примерно с тем же выражением ошалелого неверия, что и водитель
такси на свою, уезжающую без него, машину.
— Она здесь приживется, — уверенный голос Константина заставил вздрогнуть и вернуться в реальность.
— Где приживусь?
— Как я уже сказал, осталось мне недолго, но уйти не отдав свой… хм, не отдав свое наследство я не могу, — заговорил
Евгений Федорович, чуть пригубив чай из простой, однотонной белой чашки.
— А я тут причем? Оставляйте свое наследство родственникам, — я крепко держала кружку в руках, опасаясь, что стоит мне
только ее поставить, как сидевший напротив меня на стуле Глеб тут же ее отнимет.
— Пей чай, — шепнула на ухо севшая рядом со мной Кристина. Я только рассеянно кивнула, не отрывая взгляда от старика.
— Я не могу оставить это родственникам, — прикрыв глаза, Евгений Федорович тяжело, как-то очень по-старчески вздохнул,
— и дело даже не в том, что они все умерли. Никто из моих родных не смог бы принять это наследство.
— А я при чем тут?
— Слишком мало времени, чтобы все объяснять, — он грустно улыбнулся, — ты во всем со временем разберешься. Но не
сейчас. Сейчас мы не успеем. Просто согласись принять мой дар. Пока этого будет достаточно.
— Пей чай, — настаивала Кристина, горячо дыша в ухо и сбивая с мысли.
Глеб смотрел и ждал, мрачный Богдан, расположившийся на последнем стуле, сидел рядом с психом и тоже смотрел не
моргая. Это раздражало.
Я сделала три больших глотка, обожгла язык и решительно отставила чашку в сторону.
Кристина тут же отодвинулась, а псих заулыбался.
К своей чашке от так и не притронулся.
— Ну кому-нибудь из них завещайте, — я мотнула головой в сторону Константина, с момента моего появления в комнате так
и сидевшего на подоконнике.
— Они не подходит. Никто из них, — терпеливо ответил старик.