– Вадим Николаевич, – Захаров не сразу заметил молодую женщину, находящуюся рядом с Леной и что-то поправляющую в капельнице. – Мы убрали остатки плода…
– Плода? – возмущенно переспросил он.
– Да, – невозмутимо продолжила она. Доктору было не привыкать к такой реакции людей, потерявших еще не рождённых детей, но, если они, врачи, начнут каждого пропускать через себя, от них самих не останется ничего. Поэтому еще учась в ординатуре, Марина Степановна уяснила, чтобы было легче, относится к таким случаям именно так, дабы не сойти с ума. – Все прошло отлично, но все ли вычищено пока не можем сказать. Сделаем узи через день-два, будет точно понятно. Девочка можно сказать отделалась легко, – предупредив возмущение Вадима, врач продолжила, – с такими побоями, она вышла с наименьшими потерями. У вас еще будут дети. – Она посмотрела на Костикова и обратилась уже к нему. – Я пойду, Марк Анатольевич.
– Да, спасибо, Марина Степановна.
Женщина вышла, а Вадим, не отрывая смотрела на Лену, поглаживая ее по руке.
– Вадим, – тихо произнес Костиков, – Марина Степановна права, твоя невеста действительно легко отделалась. У нее нет ни одного перелома, только сильные ушибы, органы относительно целы, вмешательства не надо, будет долгий процесс восстановления, организм крепкий, молодой, она справится.
– А почему она назвала ребенка “плод”? – зачем-то спросил Захаров.
– Потому что мы обезличиваем вашу боль, чтобы не пропускать ее через себя и иметь трезвый рассудок. Марина Степановна сейчас пойдет к следующей, а потом еще и еще, Вадим, и, если она будет переживать за каждую, к концу смены ее можно будет саму выносить. – Вадим молчал. Доктор вздохнул и продолжил. – Вадим мне тоже надо идти. Просто говори с ней. Это тоже помогает
Костиков вышел, и Вадим остался один на один с девушкой, которую он любил больше жизни и которую чуть не потерял.
– Лен, очнись, пожалуйста, – прошептал он. – Прости меня, малыш, что я тебя не уберег. Прости, что сомневался в тебе. Ты только оставайся здесь, не уходи туда. Я так тебя люблю, мне главное, чтобы ты жила, остальное не важно.
Вадим говорил и говорил, слова сами приходили к нему в голову. Он рассказал ей о своем плане, о том, что всегда смотрел на нее, она ему всегда нравилась и прочее, передавая ей все свое самое сокровенное.
Глава 23. Каток
Лена брела по какому-то полю. Изумрудно зеленая трава плавно извивалась от равномерно дующего ветерка. Было странно, девушка видела, как колышется трава, плавно по чистому голубому небу плывут кипельно-белые облака, похожие на мягких пушистых барашков, но не ощущала дуновения ветра. Она не чувствовала запаха, и было абсолютно тихо, тишина была не звенящая, она была глухая.
Лена стояла посреди этого поля и не могла понять, где она, как тут оказалась и куда идти. Но нет ни страха или непонимания, только спокойно и тепло на душе.
– Иди сюда, – кто-то позвал ее, и девушка пошла на голос.
“Кто это?” – подумала она про себя. Но голос был такой приятный и мелодичный, что хотелось идти к нему, не просто идти, а бежать. И Лена побежала, легко отталкиваясь от земли, она взлетала и опускалась на землю. Это ее развеселило, она рассмеялась, отталкивалась снова и снова, пока не добралась до него.
Каток. Зловещий, черный, как сама ночь, он просто стоял неподвижно, светя своим фарами приятным зеленым светом.
– Что ты тут делаешь? – зло закричала Лена. – Что тебе от меня надо? Оставь меня в покое?
Она яростно накинулась на него, нанося удары кулачками и ногами. Каждый ее удар достигал цели, но девушка не чувствовала ни боли, ни холода металла, от ее ударов разносился глухой гул, но она не чувствовала ничего. Лена увидела, как от ее кулаков остаются вмятины на этой адской машине, каждая из них становилась светлей, постепенно окрашиваясь в белый. Она с неистовой силой начала мутузить ненавистный агрегат.
Лена остановилась только тогда, когда каток исчез полностью, растворился в воздухе. Вместо только что растаявшей машины стоял ее прадед и улыбался.
– Привет внучка, – ласково сказал он. – Какая ты стала красивая. – Казимир смотрел на нее с любовью своими зелеными глазами.
– Это ты каток? – с ужасом спросила Лена.
– Нет, моя хорошая, – ласково промолвил он. – Я его только запустил, написав завещание, – дед грустно вздохнул. – Прости меня, моя маленькая. Я не хотел, чтобы так вышло.
– Дед, ты же умер, давно!? – она замолчала, закрыв глаза, хотелось плакать, но слез не было. – Это же значит, что и я тоже?
– Не совсем, – дед улыбнулся. – Слышишь он зовет тебя. Он тебя любит, и ты его. Ты так хочешь увидеть его и обнять. Иди на его голос, и ты обретешь счастье.