– Понятно. – Сказал Рейн. – Вы не приходили в это здание после?
– Нет. Я боюсь туда ходить. Откровенно говоря, я почти все время после этого сижу дома. Мне на улице не хорошо. Когда я выхожу на улицу, начинаю испытывать панику.
– У вашего мужа были враги? Может кто-то, кто желал ему зла.
– Нет, что вы. Говорю же, мой муж был очень добрым человеком. Его все любили.
– Братья, сестры?
– Сестёр нет. Есть старший брат.
– Они ладили?
– Конечно. Кайл всегда помогал нам и любил моего мужа. Неужели вы думаете, что он на такое способен? Это невозможно.
– Хорошо. От кого вашему мужу достался бизнес?
– От отца. Еще лет пять назад. Отец тоже был прекрасным человеком. Но, к сожалению, умер от опухоли в мозгу. Врачи сказали, что ему осталось два месяца. Он рассчитался с долгами и отправился в кругосветное путешествие. В нем и погиб.
– Завтра мы сходим туда, чтобы посмотреть, не проморгала ли чего полиция. Ваш муж крупного телосложения?
– Да.
– Полиция не посвящала вас в курс дела?
– Нет. Они только сказали, что его убили. Я могла узнать подробности, но честное слово, этого я хочу знать меньше всего.
– Значит, мы постараемся в этом разобраться. А сейчас, вы не против, если мы останемся у вас на ночь? – Предложение показалось мне довольно наглым, но хозяйка отреагировала позитивно. К тому же, в ином случае мы бы, скорее всего, ночевали на улице.
– Конечно, не против. Вы надолго планируете задержаться в Мардив?
– Где-то поблизости можно арендовать домик?
– Да, конечно. Неподалеку старик один вечно говорит о своем доме, который сдаёт в аренду. Пять долларов в сутки всего-то. Но дом скорее можно назвать сараем. Я внутри не была, но внешне выглядит, как избушка бабушки яги.
– Отлично. Тогда сегодня останемся у вас, а завтра пойдём к нему. Думаю, мы тут на несколько дней.
Более часа мы сидели и слушали рассказы о том, какой у неё был замечательный муж. Затем женщина показала нам комнату, в которой мы можем остаться на ночь. Было похоже, что эту комнату они сделали специально для гостей. Пару тумбочек и две кровати. Напоминало летний лагерь. Однако, комната большая и кровати очень мягкие.
Мы с Рейном легли спинами друг к другу. Эбби легла на отдельную кровать и то и дело, смотрела на меня и на обстановку вокруг. Рейн уже успел уснуть. День у него был насыщенный. Сначала удар по голове, потом пробежка, удар током. Однако мне спать не хотелось. Эбби тоже не могла уснуть и предложила мне сделать ещё чаю и выйти на улицу. Так мы и сделали. Обстановка на улице была завораживающей. Тишина. Звёздное небо. Взгляд Эбби был прикован к машине мужа вдовы. Наверное, она думала о том стекле, или еще о чем-то. В любом случае, нам с ней не давали спать одни и те же мысли.
– Как думаешь, она причастна? – Спросила Эбби.
– Не думаю. Плачь, конечно, можно было подделать, но все равно не думаю, что она врет. И не зря Рейн спросил про то, крупным ли был её муж. Ведь получается, его ударили возле дома и отнесли в то здание. Она хилая. Вряд-ли бы справилась.
– Выходит, она не виновна только в том случае, если говорит правду. Но возможно, у неё был сообщник.
– Да, именно. Но нет никаких причин ей не верить.
– Для чего вы это делаете? – Спросила Эбби и положила на меня голову. Я почувствовал тепло.
– Честно говоря, думаю, нам просто тяжело смириться с тем, что это конец. Ведь, вероятнее всего, нас бы приговорили к смертной казни. А поскольку мы ничего не помним, то и вины никакой не чувствуем за свои поступки. Хотя не уверен, что в ином случае мы бы их чувствовали. А еще одна причина – это нелюбовь к переменам.
– Вы были такими же до того, как это случилось?
– Такими? Что это значит?
– Ну… Со странностями что ли.
– Думаю что да. Рейн с детства был вовлечён в криминальные дела и расследования. Это единственное, что его интересовало. А я с детства увлекался химией. Хотя плохо учился в школе. Жил с матерью, без отца. Наверное, это сильно повлияло на меня.
– Жизнь без отца?
– Да. Но в большей части я про мать. Она была сложным человеком. Настоящим бесом, я бы даже сказал. Почему-то считала, что надо мной нужно издеваться, чтобы я вырос нормальным. Хотя сама толком не понимала, что это значит. На моем теле осталось много шрамов после неё. А самый большой остался на левой ноге. Она отрезала мне часть пальца, когда узнала, что я прогуливал школу.
– Господи, что было после этого? – Лицо Эбби и в правду стало слегка напуганным.
– Ничего особенного. Заставила сказать в больнице, что я якобы игрался с папиной болгаркой. Мне зашили рану. Некоторое время пришлось ходить с палочкой, как старик. Но потом боль полностью прошла, и я перестал.