То сообщение о позднем обеде звучало хорошо. Вот обзор сценария даже лучше. Я все еще был слишком не информирован о слишком многих вещах, и чем больше я узнавал о "Конце Света" , тем лучше это было. Может быть, тогда я смогу пролить немного света в эту тьму.
Ренцо позвонил через несколько минут. Я издал несколько убедительных стонов, когда ответил на звонок. Обед был назначен на два тридцать, в опрятной забегаловке недалеко от отеля. Обсуждение сценария должно было состояться сразу же после этого в закрытой комнате для переговоров клуба.
«Там вы увидите несколько слайдов с другими деталями из нашего оборудования», — сказал Ренцо. «И тогда вы сразу услышите основные линии сюжета».
«Ну и дела, мне бы этого хотелось, Ренцо», — сказал я. «Но я все еще чувствую, что с меня содрали кожу заживо».
«Я не хочу торопить тебя, Джерри, — сказал он недовольно, — но это может быть важно и интересно для тебя как для инвестора… Если только ты не передумал».
«Конечно, я все еще в деле», — сказал я. «Я просто надеюсь, что смогу пройти через все это обсуждение сценария».
— Замечательно, — сказал он. И он сказал мне, что немного перенесет начало обеда, чтобы я еще немного отдохнул. — И я позабочусь о том, чтобы мы закончили трапезу бренди Романья из земли моей семьи. Это придаст вам сил для испытаний нашего обзора сценария. Пока.
У меня было пять часов свободного времени. На вопрос, как я могу использовать это время, почти сразу же ответил мой почтенный часовой, который вежливо постучал в мою дверь и вручил мне конверт, оставленный для меня на столе внизу.
«Наш эксперт убедился, что это не почтовая бомба», — сказал он. Но он оставался со мной в гостиной, пока я не открыл ее без фейерверков и радиации. Это было аккуратно напечатанное приглашение на открытие выставки примитивов в галерее на Виа делла Фонтанелла в следующий вторник.
Я показал это ему с комментарием, что меня тем временем занесли в список культурных лохов. Он рассмеялся и оставил меня в покое.
Когда он исчез, я вставил ноготь большого пальца в один из углов и легко снял пластик, который, как я знал, был там. Это был отчет Хаймана о том, что Хоуку удалось раскопать о моих вопросах несколько часов назад. Внешний механизм госорганов может иметь скорость слизняка-переростка, но мелкие правительственные учреждения, такие как АХ, могут работать со скоростью света, если это необходимо.
На прямоугольной карте без пластиковой оболочки было шесть маленьких серых квадратов. Я отнес его в спальню и достал 200-кратную ювелирную лупу из тайника в моем дипломатическом портфеле. Тогда мне также понадобилась помощь моей прикроватной лампы, чтобы расшифровать плотно упакованные данные и перенести их в память.
Первый квадрат содержал в основном раздражающие подробности моего чека на полмиллиона долларов; как это было обработано, если когда-либо возникнет необходимость отказаться от подписки. Второй и третий были связаны с анализом АХ каракулей Андерсона, и я заметил, что умники внутренней службы сделали из этого не намного больше, чем я. Набросок с именами, сосредоточенными вокруг буквы L, с буквой CH на ней и неразборчивым Юнгом... и еще с чем-то, получил дюжину различных интерпретаций. Единственным, что имело смысл, была интерпретация, которую я уже дал этому сам, тот факт, что буква L могла означать Лугано, где дотторе-профессор Симка имел свои связи со швейцарским банком. Но в лучшем случае это имело в виду какую-то возню с франками и лирами. Один из скептиков прочитал нацарапанное слово как формат Юнга, грубо говоря: юношеский рост, что, в свою очередь, могло относиться к Пьеро Симке, учитывая его рост. Другой утверждал, что это должен быть jungflucht , еще один jung-freudig, еще один jung-flucht, соответственно расслабление, радость, проклятие. Одно еще абсурднее другого. Это что касается каракулей.
Для нотации АА мне дали список столь же бессмысленных возможностей — от рекламного агентства и автомобильной ассоциации до мелкого дворянства. Тоже не очень логично. Я бы и сам это обнаружил за десять минут в библиотеке напротив посольства.
Первые два квадрата второй строки содержат более подробную информацию о сэре Хью Марсланде, Лоренцо Конти, Стадсе Мэллори и Пьеро Симке. Все это было очень интересно, но я не мог ничего подогнать под какую-либо схему. Кроме разве что безжалостного честолюбия вкупе, по крайней мере, у сэра Хью и Стада, большой эмоциональной и психической нестабильности, что не так уж редко встречается у великих деятелей кино. Проблемы Стада, казалось, были сосредоточены в основном вокруг бутылки. Он был постоянным пьяницей и обычно хорошо переносил большое количество алкоголя. Но время от времени, с интервалом от полугода до полутора лет, где-то в его теле срабатывал предохранитель, и его с сиреной увозили в очень безопасный дом престарелых. Хотя в отчете отмечается пристрастие Ренцо к кокаину, о котором Камилла упоминала ранее, но его обмороки не были связаны с наркотиками или алкоголем. Это происходило только тогда, когда, как это было довольно часто, он был переутомлен или истощен всеми выходками, которыми он финансировал свою империю и свой имперский образ жизни. Я видел, что семья его матери, немногочисленная, хотя и древняя знать, действительно владела землями вокруг Рима. Земля и собственность были экспроприированы сначала фашистами Муссолини, а затем, после войны, правительством христиан-демократов.