– Что это было?
– Задний обод наехал на камень.
– Скоро приедем?
– До цели около трех минут.
– Мы можем увеличить скорость?
– Нет, двигатель и без того уже дымится, если увеличить обороты, его заклинит прямо сейчас.
– Ну, если ты не хочешь конфетку, то, пожалуй, я съем ее сам...
Большой фиолетовый язык прошел сквозь стекло и прямо перед моими глазами аппетитно лизнул леденец на палочке, Капля липкой тягучей слюны упала мне на колени.
Я подавил в себе естественное желание со всего размаха впечатать кулак в этого проклятого бегемота.
– Ты можешь как-нибудь убрать эту галлюцинацию?
– Только при помощи мощного болезненного импульса.
Я слишком хорошо знал свою напарницу, чтобы усвоить одну простую истину: она никогда не злоупотребляет выражением «мощный». В данном контексте это могло означать только одно: дикую, практически не контролируемую разумом боль.
– Попробую справиться сам...
Машина еще раз вильнула, но теперь уже по моей вине.
– Тебе лучше просто закрыть глаза. – Милая дала очень ценный, а главное, своевременный совет.
– Эта тварь сбивает меня с мыслей своей беспрерывной болтовней, так что даже если я выколю себе глаза, это все равно не поможет. – Я был почти на пределе.
Впрочем, не только постоянно ускользающая от охотников добыча испытывала нервное напряжение. В вертолете преследования Кара с неослабевающим вниманием следил за фургоном «скорой».
– Чужой может уйти? – Вопрос был обращен к порождающему галлюцинацию напарнику.
– Он оказался невосприимчивым к обычному давлению на психику, придется задействовать более мощные механизмы.
ЛСД не просто не любил, он ненавидел прибегать к насилию в своих жизнерадостных мультипликационных грезах. Даже ему самому было доподлинно неизвестно, с чем это связано, но в тех редких случаях, когда приходилось идти против своего естества, он очень долго и тяжело отходил, несколько дней пребывая в тяжелой депрессии.
– У нас меньше трех минут... – Кара реально оценивал ситуацию.
– Понял. – Лицо ЛСД перекосила болезненная судорога – обстоятельства вынуждали его идти на крайние меры.
– Зря ты отказался от конфетки, – удрученно протянул бегемот. – Сейчас придет злой Бабуин, он все равно заставит тебя ее съесть.
Одновременно с этими словами на стекле возникло еще одно яркое пятно. На этот раз – ядовито-желтое.
– Привет, ребята! О чем болтаете? – Мультипликационная обезьяна со зверино-злобным выражением на морде присоединилась к нашей веселой компании.
– Да так, ни о чем, – похоронным голосом протянуло розовое пятно.
– Ну, тогда, наверное, я вам не помешаю...
Стремительным движением обезьяна протянула непропорционально длинные лапы к шее бегемота и одним резким движением оторвала голову от туловища.
В следующее мгновение произошло неожиданное – поток совершенно реальной, густой черно-красной крови залил лобовое стекло «скорой».
– Не хотел есть конфетку, – злобно прошипел отвратительный монстр, – тогда получай вот это. – Его руки вдавили голову несчастного бегемота в стекло, так что она прошла насквозь, оказавшись в нескольких дюймах от моего лица.
Кровь густыми потоками стекала мне на колени, но, пожалуй, самым ошеломляющим во всей этой безумной бутафории было то, что у бегемота были человеческие глаза, полные какой-то неведомой, поистине вселенской скорби.
– Не хотел есть конфетку – жри его!!! – нестерпимый визг стоял в моих ушах.
Я не выдержал и почти без замаха резко и сильно ударил, целясь в лицо отвратительной твари. Кулак соприкоснулся с поверхностью, и по стеклу во все стороны побежали мелкие трещины. Костяшки пальцев разбились в кровь.
Машину в очередной раз резко мотнуло, и мы опять ударились о стену. Скорость начала стремительно падать.
– Что ты делаешь? – В интонации Милой проскакивали нотки явной тревоги.
– Жри его! Жри его!!! – не унималась ядовито-желтая обезьяна, размахивая перед моим лицом окровавленной головой несчастного бегемота.
Кровь тяжелым набатом стучала в висках.
– Немедленно убери от меня эту гнусную тварь, иначе я сойду с ума, – перекрывая рев мотора и скрежет дисков по асфальту, закричал я, обращаясь к своей железной напарнице.
Второй раз повторять не пришлось.
Мощный электрический заряд прошел по позвоночнику, словно через столб громоотвода, и со всего размаха раскаленной добела иглой ударил в мозг.
– А... – Из горла собирался было вырваться дикий крик, но судорога, скрутившая тело, не позволила это сделать.
На какое-то мгновение я даже потерял сознание, однако второй болевой импульс, менее жесткий, чем первый, быстро привел меня в чувство.
– Жми на газ, нам нельзя останавливаться.
Нога вдавила педаль в пол, одновременно я попытался выровнять «скорую», успевшую за время моего кратковременного забытья в очередной раз уже ободрать бортом штукатурку с близлежащего здания.
– Ну как, лучше?
– Немного...
Желтая тварь, висевшая на лобовом стекле, не пропала совсем, став всего лишь полупрозрачной, но, во-первых, теперь я мог четко различать дорогу, а во-вторых, ее визг потерял силу и доносился откуда-то издалека.
– Ты что, сделала мне лоботомию?
– Не совсем, но что-то вроде.
Вдалеке показался просвет – переулок кончался, выходя на площадь перед стадионом.
Мы были почти у цели, когда из-под капота неожиданно вырвалась струя раскаленного пара, обдав стекло миллионами мелких горячих брызг.
– От удара сорвало патрубок радиатора, – сообщила Милая. – Двигатель, считай, уже мертв, поэтому разгоняйся по максимуму.
Я переключился на третью передачу, одновременно увеличив скорость, насколько это вообще было возможно.
Продырявленный снаружи и внутри, фургон «скорой помощи» сделал последний стремительный десятисекундный рывок, после чего его железное сердце не выдержало перегрузки, навсегда остановившись. Мы проехали по инерции еще около ста метров и окончательно встали – безумный марафон для покореженного автомобиля закончился. Он так и не достиг финишной ленточки. Выход на площадь перед стадионом маячил в трехстах метрах впереди.
– Побежали. – В наступившей тишине голос Милой прозвучал особенно громко.
Стремительным рывком открыв дверь «скорой», я спрыгнул на землю и, напрягая все силы, понесся к спасительной площади.
Разумеется, я не надеялся обогнать вертолет, который мог перегородить мне выход на открытое пространство, заполненное людьми и машинами. Но летательному аппарату потребуется несколько секунд, чтобы сесть. А при таком раскладе есть вероятность, что я еще успею проскочить.
Мне удалось пробежать всего несколько метров, как вдруг вспыхнули два факела – обе мои руки загорелись ярким фиолетово-красным пламенем. В ноздри ударил резкий запах паленого мяса, одновременно с этим нервные окончания принесли в мозг импульс адской боли.
Судорожно замахав руками, я потерял равновесие и со всего размаха упал на землю, при этом несколько раз перевернувшись.
– A-aaaa! – крик смертельно раненного зверя вырвался из горла Чужого.
– Никуда ты от нас не уйдешь, сука проклятая... Прямо сейчас я тебя поджарю на медленном огне. – В глазах Кары метались отблески пламени, горевшего в его душе, обуреваемой жаждой мщения.
У ЛСД пошла носом кровь, лицо стало белым как мел, а голова бессильно свесилась вниз. Он не вынес перегрузки кровавого кошмара, порожденного его собственным разумом, и провалился в глубокий обморок...
Вертолет завис точно над тем местом, где Чужой безрезультатно пытался сбить несуществующее пламя с рук, безостановочно катаясь по земле.
– Приготовься, сейчас выбросим тросы и будем спускаться, – раздался в наушниках Вспышки отстраненно-спокойный голос Кары.