— Принести чего-нибудь?
Отсек «морковку», разъединил кареты…
— Мне некогда, — проговорил он. — Хотя…
Сбросил игрушку, поднял решетку.
— Хотя чего? — спросила Элен.
Вынул кареты, опустил решетку.
— Хотя… — повторил Бюзар.
Отсек, разъединил, сбросил…
— Хотя чего? — переспросила сестра.
Поднял, вынул…
— Ничего, — ответил он.
Опустил, отсек, разъединил, сбросил… Элен повернула рычаг, выключив мотор (в Бионне нет женщины, кроме, пожалуй, Мари-Жанны, которая не была бы знакома с управлением пресса). Бюзар поднял решетку — форма не раскрылась; Бюзар опустил решетку — поршень остался неподвижным. Бюзар посмотрел на свою руку, увидел, что в ней ничего нет, и взглянул на сестру.
Элен встретилась с братом глазами, но ей казалось, что он смотрит сквозь нее. Она бросилась к умывальнику у входных дверей, налила воды в стаканчик, поспешно вернулась и выплеснула воду в лицо Бернару.
— Немедленно иди домой, — сказала она.
Рабочие наблюдали за ними, продолжая поднимать решетки прессов (те, кто не отключил прерыватель тока), вынимать отлитое изделие, опускать, отсекать, разъединять, все в том же медленном темпе работы пресса. Не раз уже бывало, что к прессовщику, взявшему на себя дополнительную нагрузку и дошедшему до полного изнеможения, приходила жена, мать или сестра и самым решительным образом пресекала его подвижничество.
Рабочие ждали, кто же победит: мужчина в своем упорной стремлении достичь поставленной перед собой цели или женщина, возмущенная затеей, которая становится опасной для его жизни.
— Осталось всего три дня, — произнес Бюзар.
— Иди домой, поешь и поспи, — сказала Элен. — И товарища уведи! Ну, проработаете лишние сутки. Нельзя же убивать себя из-за одного лишнего дня!
— Я не могу бросить машину.
— Машина подождет, — сказала Элен. — Как-нибудь старик Морель не разорится от того, что его пресс простоит один день без работы…
Бюзар подошел к умывальнику и подставил голову под струю воды. Он вернулся, отряхиваясь, брызги разлетались во все стороны. Взгляд его оживился. Он, нахмурившись, посмотрел на сестру.
— Нам осталось всего три дня, — повторил он.
— Так останется четыре.
— Четыре я не вынесу.
Бюзар опустил рычаг. Внутри цилиндра зашуршал поршень.
— Я предпочитаю разом покончить с этим делом. А три дня не вечность.
Все это он выпалил одним духом, ровным и даже бодрым голосом.
— Видишь, я держусь неплохо, — добавил Бюзар.
Он поднял решетку, вынул сдвоенные кареты.
— А может быть, эти три дня ты будешь приносить нам еду сюда? продолжал он.
— Ни за что! — отрезала Элен.
— Всего-то три последних дня…
— Вредно спать в таком свинарнике.
— Три дня, — повторил он.
Бюзар сбросил в ящик очередную карету и показал сестре на прикрепленный к стене календарь:
— В воскресенье, в четыре часа дня, я встану на свою последнюю вахту…
Он поднял решетку, вынул кареты…
— …А вечером поведу тебя танцевать. Мари-Жанна не приревнует.
Бюзар отсек «морковку».
— Я поставлю бутылку шампанского.
— Ладно, там видно будет, — проговорила Элен. — Что тебе принести?
— Фрукты, шоколаду… Как гонщикам.
Он поднял решетку.
— Мы финишируем, — добавил Бюзар.
В субботу утром в цех пришел старик Морель.
Он посмотрел на календарь, висевший перед Бюзаром. Под датой «воскресенье, 18 ноября», было написано:
«Финиш!»
и ниже:
«187 дней
4488 часов
207 960 изделий»
и еще ниже стояли крупные цифры, обведенные красным карандашом:
«325 000 франков»
Морель что-то обдумывал, потом сказал:
— Ты заработал гораздо больше.
Он привык быстро считать в уме.
— Четыреста восемнадцать тысяч пятьсот франков, — добавил он.
— Я вычел то, что вношу родителям за питание, — пояснил Бюзар.
Он поднял решетку, вынул сдвоенные кареты. Морель продолжал подсчитывать про себя.
— Ты им даешь по пятьсот франков в день, — сказал он, — это твои накладные расходы.
— Машина требует горючего, — ответил Бюзар.
— Ты соображаешь. Из тебя получится толк… Триста двадцать пять тысяч чистой прибыли за полгода и несколько дней — это недурно. Я и то не всегда выгонял столько. Да в сейчас бывает, что фабрика работает в убыток.
Бюзар опустил решетку, отсек «морковку».
— Говорят, ты собираешься стать управляющим?
— Да, — ответил Бюзар, — в снэк-баре у бензозаправочной станции на автостраде номер семь…