Андрюша не заметил, как его суровые мысли перешли в тихие всхлипывания. Что за дела, в самом деле! Как можно не давать человеку денег, когда они ему так нужны!
— Здорово, пацан!
Андрюша вздрогнул. Голос раздался прямо посреди его неприступной крепости, отрезанной от всего мира толстыми бревнами изгороди, колючими лианами и тысячами миль океана, отделявшими необитаемый остров от ближайшей суши.
— Здорово, говорю!
Голос шел, казалось, прямо с неба. Сынуля посмотрел вверх и увидел торчащую над забором голову. Голова принадлежала плохо выбритому мужчине в черных очках и низко надвинутой на глаза кепке. (Ах, если бы здесь был папа! Он бы сразу узнал эти черные очки, да и всю голову целиком!)
— Здорово, дяденька. — буркнул сынуля, утирая нос.
Голова хрипло расхохоталась:
— Да ты чё, какой я тебе дяденька! Мы ж с тобой из одного класса, почти! Только школы разные. У тебя какая?
— Двести первая. Девятый «А».
— Ну вот! — веселился дяденька. — А у меня двести вторая. Пункт «Б»! Так что ты меня запросто, Михой зови. Вот, смотри, у меня и рогатка есть!
— Рогатка хорошая, — сынуля со знанием дела осмотрел оружие. — А вот вы чего-то очень уж старый…
— Болел много, — помрачнел Миха. — Церроз у меня. От манной каши. Пора смену готовить… Тебя как зовут-то?
— Андрюшенька.
— Тьфу! Ну что это за имя! Я буду звать тебя Андрон.
— Как Михалкова-Кончаловского?
Миха презрительно скривился.
— Да плюнь ты на своих старых корешей! Теперь со мной будешь дружить.
— Играть будем? — с надеждой спросил сынуля.
— Ну… если на деньги, — протянул почти одноклассник, — то будем, чего ж?
— Вот хорошо! — обрадовался Андрон. — Мне как раз деньги нужны.
— Зачем?
— Девочкам показывать.
Миха заржал, но сочувственно.
— Да ты такой здоровый, что девочкам должен уже не деньги показывать!
— А у меня больше ничего нет, — загрустил сынуля, — кроме того, что нет денег.
— Ну ладно, не тушуйся! — Миха потрепал его по плечу ладонью с тяжелой золотой гайкой на пальце. — Мне как раз нужны молодые люди, которым нужны деньги. Будешь со мной играть в преступность?
Спросите человека на необитаемом острове, будет ли он с вами играть. Кто сможет отказаться?
— Буду, — решительно сказал сынуля. — А рогатку дашь?
5
Дети могут говорить про тысячу разных вещей. Про жуков, роботов, войну, шоколадные конфеты с настоящим ромом, живых мертвецов и дохлых кошек. Взрослые так не умеют. Они могут говорить только о том, что денег мало. Когда они не говорят, что денег мало, то спят. Или ругаются. А знаете, почему взрослые ругаются? Очень просто: они разучились хвастаться. Ребенок рассказывает всем и каждому, какой он замечательный — самый сильный, самый смелый, у него самая большая ссадина на коленке, а вчера ему вырвали самый больной зуб. Не хвастайся, говорят взрослые, это нескромно. Сами они, конечно, тоже считают себя лучше всех, но говорить об этом не принято, поэтому они костерят остальных, на чем свет стоит, чтобы те поняли, кто здесь самый хороший.
— Сережа! Что у тебя за характер такой?! — ругается мама — Я тебе сто раз говорила, не кричи на мою мать!
— Я бы на свою кричал, — отвечает папа, — но ведь мы с твоей живём!
— И слава Богу! Со свекровью я бы жить не смогла!
— Да ты сама почти свекровь! Ребёнок уже денег стал просить, значит девочками заинтересовался!
— Это какая же тут связь? — не поняла мама.
В ту пору, когда папа интересовался ею, никаких денег у него не было.
— Ну ты, мать, даёшь! — рассмеялся папа. — Прямая связь! Чем больше денег у мужика, тем больше у него баб!
— Да?..
Мама глубоко задумалась, посмотрела куда-то вдаль, где за лесом просвистала уходящая в город электричка, и большая слеза, прокатившись по маминой щеке вдруг капнула в миску с крыжовником.
— Сережа… а может, тебе отказаться тогда от повышения зарплаты?
6
В кустах под забором только что родившаяся преступная группировка составляла план операции.
— Короче, Андрон, приходишь к ним и говоришь, что ты от Михи. И что бабки за лето они мне должны. Берёшь бабки и идёшь ко мне.
— А за что они бабки должны? — спросил Андрюша.
Он быстро усваивал новые слова, когда учил их не в школе на уроке английского, а в кустах под забором.
— За то, что сажают два мешка картошки, а собирают четыре! — пояснил Миха. — Прибыль налицо? Значит, надо делиться!