– Пройдемте, гражданин, – сухо сказал высокий майор, строго глядя на разбушевавшегося профессора, – вы нарушаете общественный порядок.
Мрачный как туча, Слюнько пошел вслед за майором, стараясь не обращать внимания на эпитеты, которыми его награждали научные оппоненты.
Виктория стояла у окна и смотрела на одинокую фигуру Бадмаева, который спускался по серпантину с высокой скалы. Некогда на этой скале стояла старинная крепость, а теперь была построена биостанция, тоже оплот, но научный. Ботаник был крепок, коренаст и двигался легко и уверенно. Он казался сыном гор и полей, этот мужчина с обветренной и загорелой кожей, и любой человек, встретивший его на горной тропе, решил бы, что перед ним егерь, охотник или пастух. В то же время достижения Юрия Рашидовича на поприще науки были весьма впечатляющими. Он обнаружил в труднодоступных скалах Главного Кавказского хребта два новых хвойных растения, которые были отнесены к отделу Pinophyta класса Gymnospermae, а также описал особенности развития цветковых подкласса Caryophyllidae класса Magnoliopsida. Обе эти работы были замечены в кругах ботаников и вызвали заметное уважение к их автору, собравшему огромный фактический материал.
– Пока, – тихо сказала Виктория, помахав рукой вслед Бадмаеву, хотя он и не мог ее видеть.
Сушко считала его своим другом и хорошим человеком, но избегала показывать Юрию хотя бы намек на симпатию, чтобы не внушать ему ложных надежд.
– Я тоже желаю ему удачи, – прозвучал сзади тихий голос.
Викторию пробила дрожь. Ладони ее вспотели. Она обернулась. Прямо возле ее плеча стоял орнитолог Валерий Шварц. Он всегда был красив – невероятной, какой-то нечеловеческой красотой, но сегодня это было особенно заметно. Прямой греческий нос, яркие голубые глаза, широкие скулы, твердый подбородок. Он был похож на ковбоя с рекламы «Мальборо», но только был намного красивее. Его лицо, освещенное последним лучом солнца, которое должно было вот-вот скрыться за наползающей тучей, казалось отлитым из бронзы.
– Кхм… кхм! – откашлялась Сушко, дабы скрыть тот факт, что от волнения она не может выдавить ни слова.
Сердце девушки стучало, как молот по наковальне. Шварц еще раз посмотрел на тучу, повернулся и ушел, ничего более не сказав. Виктория, пытавшаяся ничем не выдать своей страсти, продолжала смотреть на солнце, которое туча медленно пожирала своей черной пастью.
«Если бы я была хоть немного худее, – в отчаянии думала она, – если бы только у меня были более красивые волосы и более правильные черты лица, грудь и глаза побольше, а рот и попа поменьше, он бы меня обязательно полюбил!»
Страсть пожирала Викторию, не давая ей думать ни о чем, кроме объекта своей любви. Она просыпалась с именем Шварца на устах и с ним же засыпала. Она рисовала в тетради его портреты. Проходя по коридорам биостанции, Виктория пыталась уловить его запах. Он же, казалось, избегал общества девушки и вел себя с ней подчеркнуто вежливо и холодно.
Фигурка Бадмаева становилась все меньше и меньше. Сушко снова посмотрела на тучу. В ее душе, как поросль ядовитых волчьих ягод, появились нехорошие предчувствия.
«Останется ли Юрий в живых, – думала Виктория, и сама ужасалась собственным мыслям, – и что будет, если Бадмаев не вернется? Тогда на его поиски отправятся Иванов и Шварц, и на станции останемся только я, Колбасова и энтомолог Курочкин, который редко выходит из своей комнаты, буквально помешавшись на насекомых, которых он изучает день и ночь. А для защиты яйца этого явно недостаточно!»
Сушко обвела глазами окрестности. Теперь, в отсутствие ботаника, который незримо защищал ее, она чувствовала себя неуверенно. Только сейчас, когда он ушел, Виктория ощутила, как много значило для нее его постоянное присутствие рядом с ней и готовность прийти на помощь. До девушки донесся странный гул. Она прислушалась, повернув голову направо, а потом налево, и лишь затем догадалась посмотреть в окно. Ливень приближался сплошной белесой стеной. Через мгновение биостанция погрузилась во тьму. Дождь был настолько плотным, что ничего не было видно на расстоянии метра. Вслед за стеной воды налетел и ураганный ветер. Он ударил в стену здания. Перекрытия содрогнулись.
– Я не завидую тем, кто оказался вне укрытия в такой жуткий момент! – сказала самой себе Виктория, прижав ладони к пылавшим щекам. – Бедный Бадмаев!