№ 85
Я ненавижу тебя. Я люблю тебя. Как так? Не знаю.
Знаю, что это так, — и худо мне, как на кресте.
№ 86
Квинтию многие чтут красавицей. Я не согласен.
Правда, она стройна, и высока, и бела —
Да, по частям хороша! Но в целом в ней нет обаянья,
Вроде бы все и при ней — только изюминки нет.
Лесбия — вот идеал красоты гармоничной, прелестной,
Соединившей в себе всю красоту всех Венер.[2]
№ 93
Цезарь, мне безразлично, черный вы или белый,
И уж совсем все равно — нравлюсь я вам или нет.
№ 96
Если безмолвные тени слышат наши рыданья
И благодарны живым за непритворную боль,
За нежеланье смириться с утратой, за верную память,
Где оживают друзья и воскресает любовь, —
Верю, что ранняя смерть для Квинтилии стала не горем,
Но утешением, Кальв, — ибо ты любишь ее.
№ 105
<На Мамурру>
Хрен пытается влезть на Пимплейскую гору, но тщетно:
Музы его как спихнут вилами вниз головой!
№ 110
Авфиллена! Достойных подруг нельзя не восславить:
Сколько назначат — берут, что обещали — дают.
Ты же вечно берешь и уходишь, не выполнив долга —
Это обман и грабеж, равных которому нет.
Честная держит слово, а скромная не обещает.
Но обещать и не дать, деньги вперед получив —
Это уж полный разврат! Такое гнусное блядство
Может позволить себе только последняя блядь.[3]
№ 111
Авфиллена! Жить с одним-единственным мужем —
Это, конечно, пример самый достойный из всех;
Но и ложиться под каждого встречного все-таки лучше,
Чем рожать детей — дяде и братьев — себе.[4]